Дмитрий Зубцов
Мастер Пера. Мастер Отыгрыша.
Зарегистрирован: 14.06.2008
Сообщения: 1710
Замечания: 2
|
 Добавлено: Вс Сен 13, 2009 8:56 pm Заголовок сообщения: Прожить день |
 |
|
Букв много. Интриги нет... Дозорная тематика присутствует, но она вторична. "Неразумные" поступки персонажей присутствуют. У них, как всегда, есть сердце.
Для тех кто все же будет читать: под рассказ хорошо ложится трек Leave No Man Behind от Hans Zimmer.
Прожить день
-Ты не сможешь, - Командор покачал головой и отвернулся к распахнутому окну. – Ты Дозорный до мозга костей.
Я тихо рассмеялся:
-До мозга костей и третьего слоя сумрака.
-Вот так просто снимешь значок и уйдешь? – Павел косится через плечо. – Куда?
Я стал рядом с ним у окна. Утренний город дышал выхлопными газами и бился в венах-магистралях сплошным потоком машин. Город жил, казалось, абсолютно независимо от людей, какой-то своей, потайной жизнью. Город знал тайну. Мою тайну.
-Просто… Не думаю, что снять метки будет так просто, - негромко проговорил я.
-Я не о том! - Командор нетерпеливо дернул щекой.
-Знаю… Да. Я сниму метку и уйду.
-Но куда?
-Туда, - я кивнул за окно и потянулся к левому плечу.
Командор поморщился и отвернулся.
-Будет больно, - предупредил он.
-Знаю…
Работать пришлось на чистой энергии. Я никогда не думал, что метка ДД может так глубоко впиться в ауру, в самую сущность. Выдирать ее из себя оказалось не просто больно… Против этого протестовало не только тело, но и сумеречная сущность. Да что там сущность – сам сумрак возмущенно взревел и вонзил в плечо ледяные иглы. Сжав зубы, я подцепил край метки, ухватился покрепче и рванул изо всех сил. Почти ослепнув от боли, я швырнул пульсирующий сгусток энергии на стол командора. Отделенная от моего тела, метка быстро превратилась в самый обыкновенный жетон, вроде полицейского, а я еще пару минут стоял, хватая ртом морозным воздух. Иней посеребрил ближайшую стену и пол, расписал зимними узорами окно. Графин на столе треснул и развалился на осколки, оставив лишь свой ледяной слепок.
-Ничего себе, - я с трудом перевел дыхание, соскреб с подоконника немного инея и приложил его к вискам. – И как это ребята умудрялись по несколько раз уходить…
-Все дело в том, насколько ты дозорный, - пробормотал Командор. – Чем больше тебе подходит эта работа, тем сложнее снимать значок.
-Представляю, как было тебе его снимать, - хмыкнул я.
-Ничего, пережил, - мой бывший начальник, кажется, был занят «подсчетом» ситуации, отчего выглядел слегка рассеянным.
-И вернулся, - улыбнулся я.
-Вернулся. Мое место тут. А ты? Ведь не вернешься. Я вижу.
-Наверное, нет, - согласился я.
Мы помолчали, глядя, как тающая скульптура расползается по столу неопрятной лужей.
-Ну и зачем тебе это было? – как-то очень вяло, безразлично спросил Командор.
-Паш, - я снова улыбнулся. – Я должен сделать то, что непозволительно для сотрудника Дневного Дозора.
-Твою дивизию! – раздраженно рявкнул Командор. – Так возьми отпуск и не оставь следов!
Я только фыркнул.
-Паш, да пойми ты! Я же тебя подставлять не хочу. И контору. Поэтому и ушел.
-Иди. И помни, что дозорным можно быть и без значка, - он так старательно смотрел в угол комнаты, что мне стало его жалко. – Живи так, чтоб перед собой стыдно не было.
-Тут бы день прожить так, - хмыкнул я. – Удачи, Командор.
Из офиса я выходил в гробовой тишине. Ребята смотрели на меня чуть ли не с суеверным ужасом. На улице я на секунду прижал руку к стене здания. Ну что поделать – мне всегда была свойственна некоторая сентиментальность, даже спорить не буду.
Пока я так подпирал здание, у офиса остановился старенький «порш», из которого выгрузился Женя Снежин. Жека был, безусловно, хорошим парнем и товарищем надежный настолько, насколько вообще может быть надежным темный. Может, именно поэтому я молча отлип от стены и неторопливо пошел в сторону центра.
-Саня! Ты куда? – поймал меня за руку Снежин. – Рейд через час! Вернуться успеешь?
Ну да, все верно. Если не смотреть через сумрак, то ничего не изменилось.
-Я отпросился у Командора. Дела, - почти честно ответил я и хлопнул его по плечу. – Ты там давай. За двоих чтоб, ага?
-Ага, - хохотнул Снежин. – Не переживай. И за наших, и за ваших отдежурим!
-Удачи, - я отвернулся и зашагал дальше.
Ведьмак смотрел с недоверчивым прищуром:
-Вы уверены? Я все делал по вашим инструкциям, но…
-Конечно, - успокоил я его. – Главное чтоб вы выполнили все в точности.
-Выполнил-то в точности! Но вы должны меня понять – я никогда и близко ни с чем подобным не сталкивался, а учитывая сколько энергии ушло на его создание, я…
-Вы простите… У меня почти нет времени.
-Да, разумеется. Я понимаю, - он протянул мне кейс. – Будете проверять?
Я обозначил улыбку, демонстрируя, что юмор такого предложения оценен и протянул ему пухлый конверт.
-Будете считать?
Ведьмак вежливо улыбнулся:
-Не вижу необходимости. Помните, что это можно использовать только один раз.
-Я помню. Только один раз, - покорно повторил я. – Мне и нужен только один раз.
-Ну что, - ведьмак встал со скамейки. – Надеюсь, мы с вами еще не раз будем сотрудничать.
-Не думаю, - я отвел глаза.
-Если вы сомневаетесь в качестве товара, - обиженно начал он.
-Ни в коем случае, - я покачал головой. – Напротив.
Кажется, мне так и не удалось его убедить. Он уходил с надменно поджатыми губами и не совсем лицеприятными мыслями о моей персоне.
Плевать. Чувства мнительного ведьмака – последнее что меня интересует. Все что от него требовалось, он уже сделал и теперь может идти на все четыре стороны вместе со своими обидами и печалями. То что я его подставил с изготовлением запрещенного артефакта первого класса мощности – тоже мелочи.
-Темный!
Надо же… как неудачно. А ведь всего несколько шагов оставалось до тугих дверей метро, до мягкого удара вечного сквозняка.
И патруль НД. Оборачиваюсь совершенно спокойно, неторопливо. Так и есть тройка светлых. Не очень сильные, но очень уверенные в себе.
-Ночной Дозор, - со вкусом говорит вихрастый паренек. – Назови себя.
-Те, - небрежно бросаю я.
-Что? – ему кажется, что в шуме старательно обходящей нас толпы, он не расслышал меня.
-Те, - с нажимом говорю я. – Назовите.
Он недобро ухмыляется и с фальшивым теплом в голосе произносит.
-Назови. Те.
-Сначала вы себя, - так же спокойно требую я. – Пока вы себя не назвали, вы никто. И подчиняться вам я не обязан.
Парень сжимает зубы.
-А что, значки уже не видны?
Моя очередь ухмыляться.
-Может я слабый... не могу посмотреть. Или не умею. А, может, - я заговорщицки понижаю голос, - может, патрульные НД забыли правила и зарвались? Сейчас не ваше время, господа. Соблюдайте хотя бы видимость приличий.
Чем раньше поставлю их на место, чем раньше поймут, что имеют дело не с приезжим магом, а со знающим порядки темным, тем раньше отвяжутся.
Вихрастый открывает рот, но его берет за руку стоящий чуть сзади невзрачный мужичек:
-Не кипятись. Он прав. Действуй по протоколу.
Дружески улыбаюсь этому тусклому мужичку. Пару раз видел его. Маг третьего уровня. Не бог весть что, но мозги у него работают четко и быстро. Федор, кажется.
-Григорий Дайламов, - цедит молодой. – Ночной Дозор. Назовите себя, темный.
-Александр Гончаренко. Иной, темный.
-Уровень силы?
Сочувственно улыбаюсь:
-С четвертого плохо видно? Понимаю, понимаю… второй уровень силы. Маг.
Это уже откровенная издевка. У молодого светлого начинает подергиваться веко. Он явно выходит из себя, но тут вмешивается третий боец патруля.
-Что у вас в кейсе, темный?
Молчу, лихорадочно обдумывая ответ. Кейс, конечно, безумно фонит. Через сумрак – буквально играет всеми цветами радуги. Даже сопляк седьмого уровня может увидеть это и заподозрить неладное. В артефакт влито столько силы, что и подумать страшно. Это ведь даже не вещь, это материализованная мечта. Показать ее сейчас патрулю, значит потерять безумное количество времени на бесконечные объяснения, проверки и перепроверки. Которые приведут к тому что инквизиторы выяснят – артефакт запрещенный.
Значит, времени у меня мало. Времени у меня почти нет. И даже вот эту идиотскую задержку я не могу себе позволить.
-Там артефакт, - признаю я.
-Какой? – в глазах вихрастого Гриши появляется азартный огонек.
Поднимаю кейс на уровень груди. Поворачиваю замками к дозорным. Тянусь нажать на блокировку замка. И на ладонь мне выкатывается матовый шарик, размером с мячик для пинг-понга.
Отреагировать успевает только неказистый Федор. Он успевает вскинуть руки, но это и все. Другие каменеют, не сделав даже этого.
-Извините, господа светлые, - бормочу я, пряча шарик обратно в потайной карман внутри рукава. – У меня нет на вас времени.
Людской поток сглатывает меня и уносит вниз к платформам метро.
Так. Теперь до Курской. Там пересесть на Кольцо.
Поезд, поезд... ну скорей же!
На станцию с тоскливым воем врывается пестрая лента. «Акварелька» - самый интересный состав московского метрополитена. Почти достопримечательность. Мило. Будем считать хорошим знаком. Захожу в вагон, кошусь на репродукции картин.
На ближайшей ко мне картине пожилая женщина с каким-то обреченно-униженным выражением лица. То ли «Просительница», то ли еще что-то в этом духе. На табличку под картиной не смотрю принципиально – по привычке тренирую память, хотя и понимаю, что теперь это глупо и ненужно.
Прикрываю глаза, смотрю на репродукцию сквозь сумрак. Морщусь и отворачиваюсь. Мог бы и догадаться что тот, кто изготовлял репродукцию, думал вовсе не о том же, о чем думал автор оригинала.
Курская. Выхожу. Налево и вниз в переход на Кольцо. Ступени. Длинный, чуть изогнутый коридор, заполненный людьми. Торговцы. Около одного из них спотыкаюсь, заворожено глядя на его товар. Марионетки. Пестрые куклы подергиваются на нитках.
Толпа даже не пытается меня потеснить. Меня обходят за два шага и даже не замечают этого.
Продавец начинает нервничать – бегает глазами по толпе, вжимается в стену.
-Сколько? – я говорю очень тихо, но он понимает вопрос.
-Двести.
Не выпуская из рук кейса, лезу за бумажником, протягиваю ему тысячную банкноту.
Мужик начинает искать сдачу.
-Все давай, - я протягиваю руку, и он послушно вкладывает в нее свой кошелек.
-Идиот! – рявкаю я. – Все куклы!
Он торопливо выхватывает с моей ладони кошелек и передает мне связку палочек-удильщиков.
На меня косятся. Можно понять – кейс у мужика в деловой тройке не редкость, но вот куклы…
В вагоне сажусь в свободное кресло и, игнорируя недоуменные взгляды, методично пережигаю нитки-поводочки. Сжимаю нити пальцами, чуть-чуть энергии и неспокойный воздух метро уже срывает почти невидимую струйку дыма. Интересно, что видят люди? Ножницы в моих руках? Или перочинный нож? Их сознание в любом случае не воспринимает реальность такой, какой она есть. Каждый из них видит лишь то, что ему видеть удобней, что он хочет увидеть.
Впрочем… разве это касается только манипуляций иных? Люди всю свою жизнь видят лишь то, что осознанно или неосознанно считают нужным увидеть.
Выхожу на Белорусской. Планки с обрывками ниток оставляю в вагоне. Иду к выходу. Около одной из колонн вижу испуганно-притихших, озирающихся круглыми глазенками детей. Мальчик и девочка. Лет пять-шесть. Брат и сестра. Резко сворачиваю к ним. Дети большого города мгновенно подбираются и глаза у них становятся настороженно-злыми и колючими. Зря. Легко касаюсь их сознания.
-Где ваши родители? – присаживаюсь рядом с ними, заглядываю в глаза.
-Папа на работе, - не без гордости отвечает девочка.
Ну да. Кризис. Гордись тем, что твой папа имеет работу. Даже если на самом деле работа имеет твоего папу.
-А мама? – спрашиваю я.
-А мама потерялась, - хмуриться мальчик.
Вот так вот. Не «мы потерялись», а «мама потерялась». Серьезный мужик растет.
-Так, - тру щеку. – Вы где живете?
Они называют адрес. Вплоть до квартиры. Молодцы. Умнички. Грамотные дети.
-Сейчас, - говорю я, отдаю им кукол и встаю, озираясь по сторонам.
Ага. Вот они. Защитнички правопорядка. Подхожу к тройке ментов и вежливо улыбаюсь.
-Простите, но там дети…
-Твои, чо ли? – скалиться один.
Его коллеги ехидно похмыкивают.
-Чужих детей не бывает, - мягко говорю я, чувствуя, как внутри закипает что-то горячее и злое.
-Чо?! Мужик, ты чо хочешь, я не пойму чо-то?
-Там дети, - с огромным трудом сдерживаясь, повторяю я. – Они потерялись. Помогите им.
-Мужик, ты чо командовать нами будешь? А ну документики показал! Быра давай!
-С-с-сука, - с присвистом выдыхаю я и накидываю на нас сферу незначительности.
Если сравнивать тройку НД и этих уродов, то светлые мне были как-то даже симпатичнее.
Хватаю собеседника за шиворот, разворачиваю спиной к себе, лицом к колонне и изо всех сил вминаю его морду в кафель. Раздается мокрое чавканье, брызжет кровь. Повторяю процедуру раз пять, пока не становится чуть легче. Делаю глубокий вдох-выдох, разжимаю пальцы, позволяя менту съехать на пол, изукрашивая попутно колонну замысловатым алым рисунком.
Поворачиваюсь к неподвижно стоящей парочке его товарищей и хрипло командую:
-Работать, мрази. Живо!
Они срываются с места, придерживая дубинки на поясе и фуражки, готовые слететь с голов от столь внезапного трудового энтузиазма. Через пару секунд они уже стоят перед детьми на коленях и высюсюкивают нужную информацию.
Я смотрю на слабо шевелящегося под моими ногами мента и отвешиваю ему хороший пинок по ребрам. Окончательно успокоившись, подхожу к детям.
-Можно я возьму у вас одну куклу? – говорю так, будто это уже давно их куклы.
Парень самоотверженно отдает сразу все.
-Нет, - я улыбаюсь ему. – Только одну.
Лохмачу ему чубчик и добавляю:
-Я бы вас сам домой отвез… Но у меня нет времени… правда-правда.
Беру за ворот одного из ментов:
-Отвезете их домой. Сообщите родителям. Чтоб волос не упал. Ясно?
-Так точно! – воспылавший чувством служебного долга, этот козел в форме смотрел на меня как на божество.
-Выполняйте.
Время убегало мелким песком. Мне казалось, что я буквально вижу эту невидимую клепсидру.
На выходе из метро меня ждет очередной патруль дозорных. На этот раз – темных.
-Оп-па! Саня! Здрав будь, бояре! – хлопает меня по плечу Генка.
-Осторожней, животное, - наигранно возмущаюсь я. – Все кости мне переломаешь!
-Ага. Тебе переломаешь, - хохочет оборотень. – Ты как в целом?
-Ничего. Спешу только очень, - честно жалуюсь я.
-Вечно вы куда-то спешите, - вздыхает Гена. – И поговорить с вами некогда… Конечно, куда уж нам – простым патрульным.
-Ой, пле, только не начинай! – я закатываю глаза.
-Да ладно. Шучу. Ты-то как раз мужик нормальный, нашим братом не брезгуешь. Всем бы так. Ты, кстати, заходи к нам ближе к вечеру. По пивку пройдемся, релакснем! А?
-Буду жив – однозначно загляну, - обещаю я. – Удачного дежурства, Гена! Следи, чтоб молодые не начудили.
-Я им начудю, - оборотень хмуро оглядывается на «молодых». – Я им так начудю!..
Мне нужно пройти четыре квартала. Свернуть в переулок. Пройти еще тридцать метров. И все. Можно будет считать, что я добрался до цели. А там уже все равно, что дальше…
Я иду, держа в левой руке кейс и зажав под ней куклу, и на ходу прикидываю, что НД никак не успеет меня перехватить. Ну просто никак. Ауру они с меня не сняли, не успели. Если бы успели – я бы ощутил это. Точнее, я ощутил бы сработавшую защиту. И снять мою ауру им бы все равно не удалось. Значит, им не светит. Когда сориентируются, кинут «невод», будет уже поздно. Интересно будет глянуть на их морды, когда артефакт сработает, но если все пойдет как надо, то они этого не увидят. А если все пойдет наперекосяк – смотреть будет не на что.
Я сворачиваю в переулок и чувствую как в левую ногу что-то впивается. Автоматически дергаюсь, смотрю вниз и замираю. На штанине, чуть ниже колена висит котенок. Самый обычный полосатый котенок, самой что ли ни на есть уличной породы.
Оторопело разглядываю подрагивающий, отчаянно цепляющийся за меня комочек шерсти с влажными глазенками. Кошки вообще-то к иным относятся не слишком одобрительно, а уж чтоб так вот сигануть…
Из-за угла дома появляется некто весьма неопрятной наружности, в перепачканном бурыми пятнами фартуке и со зверским выражением на лице. В руках у субъекта молоток, покрытый такими же ржавыми пятнами, что и одежда.
-А скотина шерстяная! – вопит он и кидается к котенку.
То есть – к моим ногам.
Наколдовать на себя ход и силу – дело одной секунды. Взлетевшее колено правой ноги бьет субъекта в нос. С наслаждением ощущаю, что нос складывается у него куда-то вовнутрь. Он разгибается. Медленный и неуклюжий. Дразнящее медленный. Дразнящее неуклюжий. Разбрызгивающий кровищу из безнадежно смятого шнобеля.
Кулаком правой бью его в зубы. Хруст. Обдираю костяшки об острые осколки. Он опрокидывается на спину. Опускаюсь рядом на колено и мочалю его лицо, пока оно не сминается, как картонное. Тяжело дыша разгибаюсь и кончиками пальцев достаю из нагрудного кармана платок. Тщательно оттираю им руку, бросаю испачканный лоскут ткани на почившего типа и за шкирку отдираю от себя котенка, который так и висит на ноге. Держу его напротив лица – безвольного, готового ко всему и со всем уже заранее смирившегося.
-Кто-то сегодня останется без чебурека, - предрекаю я. – Или без шкурки на шапку.
Котенок тонко и жалобно пищит.
Морщусь и сажаю его себе на левое плечо.
Вот теперь я действительно выгляжу более чем экстравагантно.
Перешагиваю через потерявшего сознание (или подохшего – не все ли равно?) и иду дальше. Мне остались двадцать метров…
И начиная идти вдоль нужного дома я уже понимаю, что не успею. Что сейчас просто обязано случиться что-то, что мне помешает. Потому что судьба…
-Стоять! Ночной Дозор!!!
Они выскакивают из порталов, и у меня мелькает паническая мысль, что с ними маг вне категорий. Но нет – три двойки, маг первого уровня и Федор.
-Темный не дури! – маг-единичка мне знаком. – Гончаренко, даже не пытайся ничего выкинуть!
-Да что уж тут выкидывать, Борь? - хмыкаю я. – Как нашли-то?
Борис сопит, смотрит с подозрением, но все же отвечает:
-Федор снял слепок с кейса.
-Молодец, - уважительно смотрю на светлого. – Действительно молодец.
Вздыхаю, ставлю кейс на бордюр, опускаю на траву газона куклу. На куклу усаживаю пищащего котенка. Он отчаянно цепляется, словно чувствуя беду. Все верно, малыш. Мы в беде…
Окровавленные пальцы непослушны. Ноги тоже ведут себя прилично только если за ними следить. Очень болят сломанный ребра и обожженное бедро. Из раны на боку хлещет кровь. С трудом останавливаю ее и частично заживляю раны. Грубо и быстро. Мне нужна всего лишь пара минут…
Светлые лежат вповалку. Кто дрыхнет, кто в беспамятстве. Если бы я хотел их убить было бы значительно проще. А так я сжег чертову уйму артефактов и дал себя измочалить. Что-то внутри меня сопротивлялось и не позволяло убивать светлых дозорных.
Может просто потому, что не было у меня такого приказа. А ребята были не виноваты, что пытаются выполнить свой.
У меня снова нет времени. Сейчас сюда придут маги первого уровня. Может быть даже придет маг вне категорий. И меня размажут по асфальту. Быстро и без разговоров. НД не простит мне этого сладкого посапывания оперативной группы. Меня убьют, даже слова не дав сказать. Впрочем, мне и не нужно слово. Мне нужны три минуты.
Вытираю кровь с рук о траву. Подхватываю кейс и куклу, сажаю котенка за борт пиджака. И подволакивая искалеченную ногу вхожу в подъезд. Поднимаюсь на третий этаж. Набрасываю паранджу и нажимаю кнопку дверного звонка. Пока с той стороны раздаются шаги, с ужасом осознаю, что энергии во мне осталось буквально пару капель, а набрать ее я сейчас уже не смогу. Не успею. И сил не хватит.
Пока щелкают дверные замки, молюсь одновременно Тьме и Свету. Молюсь, чтоб хватило сил активировать артефакт.
-Сашенька? – Вера Павловна прижимает ладони к груди. – А я как чувствовала! Пирогов твоих любимых напекла!
-Здравствуйте, тетя Вера, - выдавливаю улыбку.
Ничего. Паранджа не только скроет мои раны, она еще и придаст невообразимую привлекательность каждому моему движению. И улыбку, я уверен, Вера Павловна увидела замечательную.
-Проходи скорее, Сашенька! – она затягивает меня в прихожую, и замечает выглянувшую из-за под лацкана пушистую мордашку. – Ой! Какой котенок замечательный! Это Люде?
-Люде, - подтверждаю я. – Как у нее с настроением сегодня? Не выгонит?
-Ой, Сашенька! – на глазах у пожилой женщины появляются слезы. – Когда это она тебя выгоняла?
Вера Павловна приемная мать Людмилы. Ее настоящая мать погибла, когда Людка была еще совсем крохой. От нее у Людмилы осталась только фотография. А с отцом девочке и вовсе не повезло. Короче, я по гроб жизни обязан этой отважной женщине за все, что она сделала для Людмилы. Ни один светлый не смог бы проявить такой самоотверженности, не смог бы подарить столько заботы и любви чужому ребенку…
Пытаюсь снять туфли, но из-за ожога это получается только с третьей попытки. Нога болит просто адски, но я не потрачу и капли энергии, чтобы заблокировать болевые каналы. Мне нужны все те крохи, которые остались. Все до последней. Потому что если я не смогу активировать арт, то все будет напрасно…
Надеваю разношенные тапочки и иду в комнату. Вера Павловна скрывается на кухне, что-то бормоча про чай.
Комната небольшая, но очень уютная и светлая. Окнами на скверик. У окна в кресле сидит Люда и щуриться на солнце, как маленькая, но очень довольная жизнью кошечка.
-Привет, Людка, - улыбаюсь я и подхожу к ней.
-Саня! – она хватает меня за руку. – Сашка! Господи, как же я тебе рада!
-Слушаю тебя, дитя мое, - привычно богохульствую я и сажусь прямо на пол – ноги уже не держат.
Людмила заливисто смеется, а я любуюсь ей.
Красивая. Не просто красивая, а поразительно красивая. Потрясающая просто. Идеальное лицо. Не шаблонная маска с глянцевой обложки, а именно лицо. С живыми синими глазами, чуть вздернутым носом и красивым рисунком губ. Под стать лицу и фигурка. Ничего более совершенного я в жизни не видел, хотя видел я за свою жизнь многое…
Вынимаю из-под пиджака котенка и сажаю его Людмиле на колени.
Люда счастливо взвизгивает и немедленно прижимается к себе обалдевшего от всего происходящего звереныша. Тот задушено мявкает, но даже не пытается вырваться.
-Сашка! Сашенька! Спасибо! – Людмилка плачет и смеется одновременно, тянется ко мне.
Становлюсь рядом с креслом на колени и даю себя обнять. Даже не мяучу придушено, хотя слышу противный, мокрый, вязкий звук, с которым смещаются ребра. Хоть бы легкие не проткнуло…
От боли спина и лоб покрываются холодным потом, и я вспоминаю, что времени катастрофически мало.
-Это тоже тебе, малыш, - протягиваю ей куклу.
Людмила сразу замечает главное:
-Марионетка? Но без ниточек…
-Верно. Ей надоело. Теперь она вольна делать что хочет. Здорово, правда?
Людмила снова обнимает меня, утыкается лицом мне в шею.
-Сашка… Сашенька…
Она вдруг вздрагивает и разжимает руки. Взгляд ее становится таким тоскливым, что мне умереть хочется.
-Жаль только, что маме с ним возиться придется, а не мне, - говорит Люда и слезы счастья превращаются в слезы тихого горя.
Почему-то только сейчас замечаю, что она всегда так говорит про Веру Павловну «мама». Хотя… разве может быть иначе?
Я открываю кейс. В мягком кофре всего одна ячейка. В ней лежит перламутровый шарик. Вынимаю его и протягиваю Людмиле.
-Возьми.
Она распахивает свои чудесные глазища:
-Санька… Что это? Нет… Нет, я не могу!
У меня нет ни сил, ни желания смотреть сквозь сумрак, но я чувствую, что светлые приближаются. У меня нет времени все ей объяснять, поэтому я просто вкладываю артефакт в ее ладонь, и заставляю ее сжать пальцы.
Потом начинаю осторожно, стараясь не суетиться, вливать энергию в артефакт. Он откликается коротким, колким импульсом отката. А я смотрю в глаза Людмилы и продолжаю по капле выжимать из себя силу.
Было неимоверно тяжело отыскать рецептуру этого артефакта в библиотеках Дозоров. Было неимоверно тяжело убедить себя, что использование этого запрещенного артефакта – это единственный возможный путь. Но что делать, если на излечение Людмилы требовалась магия несравненно более высокая, чем та, которой владел я? Что делать, если даже разрешение на такую магию, я смог бы заработать только тогда, когда Людмила уже постареет?
Идти и объяснять что-то Дозорам? Инквизиторам? Смешно. Людмила ведь человек.
Второй короткий укол говорит о том, что артефакт сработал. Жемчужина Жизни сработала.
-Я успел, малыш! – счастливо шепчу я.
Она еще ничего не понимает, конечно…
А я почему-то падаю. Картинка мира переворачивается, и около самых своих глаз я вижу колеса кресла Людки. Уже ненужного кресла. Она будет ходить.
Глухой удар в висках.
-Сашка!
Еще удар.
Крик, как сквозь вату. Котенок спрыгивает с колен Люды и совсем как собака вылизывает мне руку.
Удар.
В комнате появляются дозорные. Их требовательных криков я уже не слышу. В ушах звенящая тишина. И день этот я прожил вроде не зря. Не стыдно мне за него.
Робкий удар.
Глазами шевелить не получается. Тело безвольно и непослушно, будто чужое. Где-то вверху, суетятся светлые, кричит Людмила. Вот ее крик я почему-то слышу. Страшный, безумный, протяжный вопль.
Слабый, резко оборвавшийся, короткий-прекороткий удар.
Я выложился. Весь. До капли.
Людмилу наконец-то догадываются увезти. Кресло объезжает меня, уходит из сузившегося поля зрения.
И я успеваю увидеть, как случается еще одно чудо. Без курсов реабилитации, без тренировок, Людмила вскакивает из кресла и делает пару шагов ко мне. Потом ноги отказываются повиноваться и она падает. Падает рядом с мной. Падает, захлебываясь рыданиями.
Я успел. Господи, я успел!
Успел!
Не плачь! Ну, не плачь, доченька! Все уже хорошо! А будет еще лучше, вот увидишь! Мама была бы счастлива! Не плачь, милая… |
|
Профиль
Войти и проверить личные сообщения
FAQ
Поиск
Группы 
Вход 
Дим,зачем ты пишешь такие грустные рассказы. Это ни разу не укор,наоборот даже., тк я слишком сильно люблю грустные рассказы. Хеппи-энды мне кажутся наигранными,что ли.
