Работа 4. Hatty

[Кор Делия]

Пламя милосердное

«Тогда встань, прекрасная невеста феникса, сожги солнце;
Себя от любви твоей,
Достаточно тепла и от глаза твоего,
Все меньшие птицы повеселятся»
(с) Джон Донн, «Эпиталамион, или Брачная песня о леди Елизавете», 1613 год

I

Мне никогда не приходилось видеть столько огня. Горело все вокруг, кажется, что само небо пылало, и должно было в ближайшие секунды сгореть дотла и пеплом осыпаться на пылающую землю. Жар уже не чувствовался кожей, проникая все глубже и глубже, заставляя густеть кровь и пропекаться сухожилия. Глаза уже давно не слезились, оболочки высохли и прилипали к векам, не давая закрыть их, поэтому оставалось только наблюдать за окружающим меня пламенем, сжирающем все на своем пути.
Я стоял посреди этого пылающего ада и вливал последние остатки энергии в трещащую по швам «радужную сферу», щитов которой просто не хватало на схватку с бушующей вокруг стихией, и они лопались один за другим. Я понимал, что если хоть на секунду остановлюсь и перестану вливать энергию в заклинание, создавая все новые и новые щиты, то этого времени будет достаточно огню, чтобы сожрать меня. Под ногами в хлопьях пепла лежали две пирамидки из горного хрусталя. Фигурки потеряли свою прозрачность, потускнели, по грани одной из пирамидок потянулась трещинка. Вот и всё - амулетов с энергией у меня не осталось, а судя по внешнему виду этих, из них я вытащил все, что возможно.
Сумрак вокруг меня кипел, не давая сосредоточиться на структуре слоя, на котором я находился, из-за ярких языков пламени я не видел свою тень, поэтому не мог сообразить, как же мне выйти в реальность, или шагнуть на слой глубже. Интересная ловушка, ничего не скажешь.
Энергии во мне осталось на самом донышке, я уже чувствовал подбирающийся к моему сознанию вплотную обморок, который бы бросил меня в лапы к всепоглощающему пламени, поэтому крепче сжал в кулаке правой руки бронзовую фигурку, испещренную различными символами – амулет «фулу», содержащий уже давно забытое всеми, а многим и никогда не известное древнее китайское заклинание с труднопроизносимым названием, которое переводилось как «Не знающий преград». Это заклинание позволяло выйти в реальный мир из сумрака несмотря ни на какие препятствия к этому. Насколько я знаю такой амулет сохранился до нашего времени в единственном экземпляре, и находится в категории особого учета спецхрана Инквизиции, которой он и был мне вручен.
Выйдя из сумрака, я не удержал равновесие, и начал заваливаться на бок, но меня подхватили крепкие руки, которые бережно прислонили меня к стене какой-то полуразрушенной хибары, служившей временным ночлегом погонщикам скота, по которой я уже аккуратно сполз и уселся на высушенную под лучами солнца землю, облегченно выдохнув и прикрыв глаза. К горлу подступала тошнота, жутко хотелось пить, горло представлялось мне пустыней, но сил искать фляжку не было, поэтому я только пожевал засохшими губами, пытаясь собрать хотя бы крупицы слюны.
- Как вам зрелище, Ильмар? – услышал я над собой мужской голос, открыл глаза и с благодарностью взял протянутую мне походную фляжку с водой. Ответить я смог только после того, как из фляжки в мое измученное горло перестала течь живительная влага, а кадык еще по инерции продолжал двигаться верх-вниз, будто намереваясь выпить все воды мирового океана, не будь они такими солеными. Хотя сейчас содержание соли в воде мирового океана меня интересовало меньше всего.
- Крайне любопытно и завораживающе, а также очень ловко придумано. Мне доводилось неоднократно работать с тайниками в сумраке, о многих я читал в старых рукописях. Можно даже вспомнить недавние события в Эдинбурге с Городецким, тайником Мерлина и змеей, но, чтобы поставить такую защиту на втором слое сумрака…, - голос мой звучал как будто из пустой бочки, горло, обожженное раскаленным ветром, еще не пришло в норму, несмотря на выпитую фляжку воды, - мне не может даже прийти в голову кому и зачем это было нужно, а главное, как удалось это сделать? Это же не какой-то артефакт, не голем, а ограниченное в пространстве активированное заклинание…Кстати, известно какое?
- Мы предполагаем, что это появившееся около полутора тысяч лет назад заклинание «Ярость феникса», - произнес стоящий передо мной инквизитор, получивший право на сумеречное имя Озхар. Одет он был в строгий деловой костюм серого цвета, такую же серую рубашку, и кожаные черные туфли. Его наряд на фоне утреннего, но уже припекающего солнца, недалеко от Алеппо выглядел крайне неподходящим. Об Озхаре я слышал, что раньше он был сотрудником Дневного дозора Украины, звали его Аристарх, но после проведения какой-то скандальной операции в Санкт-Петербурге десяток лет назад ушел в Инквизицию, - очень древнее и очень мощное заклинание. В принципе о его существовании мы узнали из древних манускриптов, обнаруженных при раскопках, которые проводились в здешних местах около двухсот лет назад. По поводу кому это нужно могу сказать, что в тех манускриптах содержатся сведения, что иным, кто использовал это заклинание был некий Нахар ибн Унфува. Чтобы выяснить для чего здесь это заклинание, и что оно прячет в сумраке мы и обратились к вам, Мастер.
От последних слов я непроизвольно хмыкнул - Мастером меня не называли уже больше пятнадцати лет, после того, как я вляпался в одну очень неприятную историю по вине последователей одной старой и давно забытой всеми секты, которым нужно было обойти пару магических ловушек, а оказалось, что, воспользовавшись моими советами, они обокрали спецхран Инквизиции, похитив оттуда один очень древний и могущественный артефакт, с помощью которого потом навели много шороху в Москве. После этого было расследование Инквизиции, которое не смогло доказать мою причастность к той краже, но все это оставило жирный отпечаток на моей репутации одного из лучших специалистов по обходу и взлому магических ловушек. После той истории я долго путешествовал по миру, перебиваясь мелкими заказами, и инквизиторы нашли меня, когда я уже два месяца жил в арендованном доме в пригороде Праги, маясь от безделья.
- Унфува?....Что-то я об этом слышал или где-то читал….Точно, речь идет о территории Древнего Ирана...Его называли Раххаль – «бродяга». Он был одним из учеников и помощников пророка Муххамеда, жил при нем в Медине, - произнес я, вспомнив, что читал о тех событиях несколько лет назад в Королевской библиотеке Дании, когда искал себе хоть какое-то лекарство от скуки в моей долгосрочной ссылке, выполняя мелкий заказ по снятию одной хитроумной магической защиты, придуманной древнеиранскими магами, со шкатулки, полученной в наследство, - но я не знал, что Раххаль был иным.
- Если собрать воедино все дошедшие до нас воспоминания о той эпохе, то он был очень сильным магом, вне категорий, но тогда уровней и рангов еще никто толком не использовал, поэтому оценить его реальные силы сейчас невозможно, - ответил Озхар, и продолжил, - как невозможно понять, что с ним случилось, какова его дальнейшая судьба. С определенной уверенностью можно сказать, что заклинание, крайне похожее по структуре и эффекту на «Ярость феникса», использовал он, так как эти древние манускрипты, о которых я вел речь, являются фрагментами дневника Нахара ибн Унфувы, а также некоторыми заметками его современников. Ваша задача, Ильмар, обойти поставленную Раххалем огненную ловушку, и добраться до его тайника…
- Почему вы думаете, что так он защитил какой-то тайник или схрон? - перебил инквизитора я, - что вообще известно о характере этого заклинания, его размере, механизме запуска, сроке действия?
- Мы предполагаем, что это какой-то тайник, потому что в противном случае ставить на пустом месте заклинание такой силы крайне затратно и нецелесообразно. Прочитайте дневник Раххаля, Ильмар, может это вам поможет, - немного задумавшись произнес инквизитор, - а все наши наработки по поводу природы и механизмов работы заклинания вам будут представлены вместе с другими документами для ознакомления в бюро Инквизиции в Берне сегодня вечером. Если вы конечно согласны на эту работу.
В последней фразе инквизитора мне послышалась плохо скрываемая ирония. Конечно же я соглашусь на такую работу, лишь бы реабилитироваться и прекратить свой так затянувшийся отпуск, в котором при отсутствии серьезных заказов мои мозги стали покрываться пылью и ржавчиной, а мысли терять ясность и эластичность.
- Я согласен, - выдержав паузу, кивнул я, - открывайте портал, Озхар, возвращаемся в Берн….подождите секунду, известно, что было на этом месте в бытность Раххаля?
- Мы сейчас находимся недалеко от того места, где четырнадцать веков назад располагался город Сиффин, - на секунду задумавшись ответил Озхар, и увидев, что реакции на его слова не последовало, взмахнув рукой открыл серый портал, в который я и шагнул первым.

II

Как бы это иронично и не звучало в устах иного, но в прикосновении к истории есть что-то магическое. Я сейчас говорю не о штудировании учебников истории, различных энциклопедий, а работу непосредственно с документами ушедших эпох – письмами, дневниками, описаниями тех событий современниками. Конечно возраст для иного — это понятие более расплывчатое и зыбкое, чем для простого человека. К примеру, те же Гесер или Завулон. Навскидку сложно сказать, что для них является историей, и очевидцами или современниками каких исторических событий они не были. Не говоря уже про инквизитора-смилодона Хену, или вампира-неандертальца Петра. Мой молодой по меркам иных возраст еще позволял мне получать удовольствие от работы с такими документами, которым я никогда не старался пренебрегать.
Я сидел в довольно-таки тесной и темной комнатке архива Инквизиции в Берне за дубовым столом и под лампой знакомился с переводом обнаруженных при раскопках фрагментов дневника Нахара ибн Унфувы. Сами листы из неопознанного мной материала, больше похожего на очень хорошо выделанную кожу, были тут же на столе, запаянные в прозрачный пластик, но написаны они были на какой-то жуткой смеси авестийского, арамейского и мидийского языков, поэтому никакой «Петров» или аналогичные заклинания мне бы не помогли. Многие из строк расшифровать не смогли, так как от старости символы большей частью уже были стерты, поэтому приходилось напрягать воображение, чтобы связать в какой-то более-менее связный текст эти обрывки строк.
«В ночь мы вышли на Басру…Она ждала меня там, я боялся не успеть…Записка…Проклятая записка, почему я получил ее так поздно…Мы взяли лучших дромадеров, потому что должны успеть…Два караванных перехода позади…Она не дождалась…Мудджи сказал, что пошла на Хиру…Мы идем за ней…мы идем по следам оставленных ею пожаров и разрушений…сколько же линий жизни безымянных племен оборвалось под ее яростным мечом, стирающим их существование из истории…Хира ограблена и предана огню…Что дальше?...Алеппо?...Она безумна в своей ярости, но я иду за ней…Мы прорываемся с боем через бандитов, которые хотели забрать наших верблюдов…Сулем, прощай, брат, ты был могучим воином, но мы не можем тебя похоронить….мы спешим в Алеппо…Мы должны успеть…Остался один караванный переход до Сиффина и потом мы будем в Алеппо…Я не успел…Проклятые роммеи…».
Больше в дневнике Раххаля лингвистам из Инквизиции ничего расшифровать не удалось. Вместе с дневником мне передали два листа с переводом, прочитав который я понял, что это выдержки из какого-то протокола допроса или судебного заседания того времени, согласно которому был пойман и предан правосудию некий Шаран из Йемамы, который был в отряде Нахара ибн Унфувы во время похода в Месопатамию. О Раххале в этих выдержках упоминалось вскользь. Шла речь о том, что в отряде Нахара ибн Унфуву считали «магушем» - кем-то типа колдуна, который мог вызывать своими руками огонь, обрушивая всю его мощь на врагов. В отряде ходили слухи, что Раххаль приручил феникса, и теперь использует его силу в своих целях. В окрестностях Сиффина Раххаль собственноручно устроил казнь похищенных из лагеря роммеев военачальников, с какой-то демонической свирепостью сжигая их в языках пламени, которое било из песков, ослепляя всех вокруг своей яркостью, от чего пришли в ужас даже закаленные в боях ветераны. После этих событий следы Раххаля теряются. Со слов Шарана ночью после казни Раххаль сказал, что ожидал от феникса милосердия, но даже эта птица, видимо, отвернулась от него, после чего Раххаль приказал не мешать ему и ушел в сторону Сиффина, оставив в лагере все свои вещи. Больше Раххаля допрашиваемый не видел. Дальше уже шла речь об обвинениях Шарана в краже верблюдов, и ничего интересующего меня там не было.
«Милосердный феникс значит… Интересно, о чем вообще идет речь? - обдумывал прочитанное я, рассеяно окидывая взглядом помещение архива, - Кого преследовал Нахар ибн Унфува, направляясь в Алеппо? Чью-то армию? Судя по переводу его дневников речь скорей всего идет о какой-то женщине. Может быть его родственница или любовница? Что произошло под Сиффином?».
Понимая, что больше ничего из прочитанного не подчерпну, я достал мобильный телефон и набрал Озхара, особо не надеясь, что дозвонюсь. Нелегки пути-дороги у инквизиторов, и уж точно неисповедимы.
- Озхар, я ознакомился с материалами, - на удивление инквизитор ответил после второго гудка, я даже представил, что он нетерпеливо прохаживался перед лежащим на столе телефоном, ожидая моего звонка, и ухмыльнулся такой картине, - есть ли у нас на примете какой-нибудь специалист интересующего нас периода, потому что вопросов у меня пока больше чем ответов?
- Не только у вас, Ильмар, не только у вас, - вздохнул инквизитор, - такой специалист у нас есть. Мы с ним уже общались по этому поводу, но я думаю смогу договориться о повторной встрече. Будьте на связи, я позвоню.
Закончив разговор, я собрал все полученные материалы и пошел с ними на выход из архива. Там я отдал их архивариусу – молодому магу пятого уровня силы. Никогда мы не подумал, что в Инквизиции работают такие слабые маги. С другой стороны, всех сильных в Инквизицию не забрать, а кто-то должен отвечать за архив. После этого я вышел на улицу. Архив Инквизиции располагался в подвале часовой башни Цитглогге, поэтому я пошел по улице, окруженный туристами, среди которых, как и на всякой туристической тропе в любой точке мира преобладали шумные, галдящие и совсем уже не молодые китайцы.
Погода была ясная, поэтому я решил не идти в гостиницу, а прогуляться, чтобы проветрить голову после немного душного подвала архива и привести мысли в порядок.
Интересно, почему Нахар ибн Унфува выбрал именно феникса? Что я вообще знаю о фениксах? Птица, возрождающаяся из пепла после самосожжения. Акт жертвенности. Причем тут милосердие? Уж тот костер, который Раххаль развел на втором слое сумрака в местечке в окрестности древнего города Сиффин никак не смахивает на милосердие, - думал я, идя по вымощенным мостовым куда глаза глядят, особо не разбирая дороги, стараясь только уворачиваться от снующих везде туристов.
«Ярость феникса» - очень интересное заклинание. Я восстановил в памяти отчет исследовательской группы Инквизиции, прочитанный мною сегодня. Первые упоминания о месте недалеко от Алеппо, где на втором слое сумрака беснуются языки пламени обнаружены в летописях о Сирийском походе Никифора Фоки в середине X века, и датированы 962 годом по юлианскому календарю. Потом был еще ряд упоминаний в различных источниках, в основном рассказы местных жителей – иных, которые натыкались на это место, но руки у Инквизиции до такого интересного феномена дошли только через 5 лет после окончания Великой Отечественной войны. В отчете шли примерные расчеты радиуса действия заклинания, который составлял от 25 до 30 метров, и представлял собой практически идеальный круг, а также коэффициент мощности заклинания и примерные затраты энергии на его поддержание в активном состоянии. Цифры были колоссальные, из них я сделал вывод, что уровень Нахара ибн Унфувы, как и сказал Озхар, был значительно выше чем просто вне категорий. Последние записи в отчете датированы прошлым годом, и они поставили точку в многолетнем исследовании контр и защитных заклинаний, а также различного рода артефактов, которые бы позволили противостоять огню, и дойти до центра круга – исследователи пришли к выводу, что именно центр круга является точкой максимальной активности заклинания. Исследования показали, что мощность заклинания растет от края к центру в геометрической прогрессии, и даже предварительные расчеты свидетельствуют, что на такую прогулку понадобится столько энергии, сколько не в силах будет собрать и пропустить через себя маг вне категорий. Вот это задачка, так задачка. Кем же ты был, Раххаль? Великим? Тогда почему о тебе никто ничего не знал, и ты не вошел в летописи иных?
Еще немного пораскинув мозгами, я понял, что меня смутило в отчете исследовательской группы. Механизм запуска заклинания. Его так и не смогли определить. Ну, или просто его не существовало. В таком случае это больше смахивало на форменное безумие. Заклинание, находящееся в активном состоянии минимум десять столетий. Разве такое вообще может быть? Теперь я догадался, о чем говорил Озхар. Это однозначно схрон или тайник. Чтобы поддерживать в активном состоянии такое заклинание, в его центре должен находиться какой-то крайне могущественный артефакт, возможно даже ментор-артефакт, который будет каким-то образом запитан на энергию сумрака, по-другому ему неоткуда будет качать энергию, а о бездонных артефактах мне слышать не доводилось. Как это вообще возможно реализовать? Я себе не представляю. В таком случае понятно, почему Инквизиция ищет различные подходы, чтобы заполучить этот артефакт, и даже привлекла меня для этого. Уж Кармадон не упустит шанса завладеть им.
Отвлекшись от своих мыслей, я обнаружил себя сидящим на лавочке в каком-то тихом парке. Как меня сюда занесло? Понятно, что пришел ногами, зарывшись с головой в свои мысли, и не заметил, как прошагал значительное расстояние. В жизни иного такие поступки обычны и предсказуемы. Каждый день мы встречаемся с чем-то новым и необъяснимым, а длительность жизни иного позволяет это новое и необъяснимое сначала хорошенько обдумать, а не бросаться сразу в омут с головой.
- Да, Озхар, слушаю, - в кармане завибрировал телефон, и я ответил на звонок, - Юнкернгассе, 54? Это знаменитый дом с призраками? Читал об этом доме, но не думал, что именно в нем расположилось Европейское бюро Инквизиции. Хотя кому как не вам хранить это в тайне… Понял, я буду через час.
Я встал, огляделся по сторонам, чтобы понять откуда я пришел, после этого шепотом прошептал формулу заклинания «Магеллан» и в моей голове сложился маршрут, как мне пройти к нужному дому. Очень удобное и несложное заклинание, правда позволяет держать в памяти только один конкретный город, в данном случае Берн, на карту которого я посмотрел, применив это заклинание, по прибытию в гостиницу. Прикинув расстояние, я понял, что успею добраться за час, выпив по дороге чашку кофе, после чего пошел к выходу из парка.

III

- Мы будем общаться через интернет? - я сидел в комнате, которую про себя окрестил переговорной, так как большую часть ее площади занимал овальный стол из дерева темного цвета, и расставленные вокруг это стола мягкие кожаные стулья. На стене напротив стола висел большой экран, а в углу на приставном столике сидел такой же как в и в архиве молодой маг – инквизитор и настраивал связь, роясь в ноутбуке.
- Да, Виталий Вячеславович в настоящее время находится на научной конференции в Хельсинки, но я договорился о том, что он уделит нам полчаса своего времени, - сказал Озхар, присаживаясь рядом со мной на стул, - он очень известный историк – востоковед, долгое время изучал Древний Иран. Не забывайте только, Ильмар, что он человек, и не требуйте от него большего, чем он может знать. Кстати, можете ему говорить о дневнике Раххаля, в прошлый раз мы ознакомили его с переводом.
- Я понял, - я кивнул, и нашел нужным сказать, - ознакомившись с документами я тоже пришел к выводу о наличии схрона в месте активации заклинания. Ума не приложу, что там за артефакт такой питает заклинание…
Озхар кивнул на мои слова, но промолчал. Либо тоже не знал о каком артефакте идет речь, либо решил меня не посвящать в эту тайну. В это время включился экран на стене, и перед нашим взором предстал пожилой, но крепкий и подтянутый мужчина в темном пиджаке и очках в тонкой оправе.
- Добрый вечер, господин Турлянский, - кивнул мужчина Озхару, - чем еще я могу помочь по вашему вопросу?
- Добрый вечер, Виталий Вячеславович, - поздоровался с мужчиной Озхар, и представил меня, - этой мой коллега, его зовут Игорь. Спасибо, что нашли время, надеюсь, что сильно мы его не займем.
- Приятно познакомиться, Виталий Вячеславович, вас порекомендовали как самого крупного специалиста по Древнему Ирану, - начал я, - а нас очень интересует….
- Нахар ибн Унфува, - улыбнулся Виталий Вячеславович, - очень колоритная и, не побоюсь этого выражения, мистическая фигура того времени. Имел прозвище «Раххаль». По тем обрывкам информации, которой мы можем оперировать в настоящее время можно сказать, что жизнь свою он прожил достаточно весело и необыкновенно. Умел добиваться поставленных целей, за что и был уважаем своим окружением. В молодости много воевал, в промежутках между войнами какое-то время был разбойником. На определенном этапе своей жизни ударился в религию, и через некоторое время вошел в круг приближенных пророка Муххамеда, изучил Коран и погрузился с головой в ислам. Добился впечатляющих результатов на этом поприще и был отправлен к Мусейлиме в Йамаму миссионером, чтобы распространять ислам в племени Бену-Ханифа. Со временем Раххаль прижился у Мусейлимы, и отринул от себя влияние Муххамеда. Можно смело сказать, что при Мусейлиме Унфува занимал более значимый пост, что просто миссионер. Я бы это назвал прообразом политического сыска, так как заговоры против Мусейлимы Раххаль щелкал как орешки, и очень жестоко наказывал изменников, имея для этого развязанные руки, практически неограниченную власть, и подчиненный ему отряд отъявленных головорезов. Очень интересная личность, очень. Извините, я увлекся. Что вы хотели узнать?
- Вы читали перевод дневника Нахара ибн Унфувы, Виталий Вячеславович, - ответил я, - можно ли определить о каких событиях там идет речь? Кого преследовал Раххаль, но так и не смог догнать?
- Любовь всей своей жизни. Это крайне интересная история о великой любви и не менее великом предательстве, - профессор снял очки, и начал их протирать, погрузившись в себя. Мы с Озхаром молчали, давая профессору время собраться с мыслями.
- В дневнике Нахар ибн Унфува ведет речь о преследовании Саджах бинт аль-Харис, которую называли Саджах из Джезиры, - произнес Виталий Вячеславович, посмотрел на меня, и не увидев в моих глазах понимания того, о чем он рассказывает, продолжил, - в исламе она была прозвана лжепророчицей, так как проповедовала христианство, потому что выросла среди таглибитов. По дошедшим до нас заметкам современников это была красивейшая тамимитка, которая могла наполнить верой сердца толпы и повести ее за собой хоть на край бездны, чем крайне успешно и пользовалась. В тридцатых годах VII века, собрав армию, Саджах вторглась в Йамаму. По официальной версии, чтобы отвратить их жителей от ислама, а на самом деле, как я думаю, ей нужен был богатый урожай Йамамы и дань, чтобы прокормить орду, которая шла за ней. В то время Йамама участвовала в одной из очередных затянувшихся и кровопролитных религиозных войн против эмиссаров Муххамеда, и Мусейлима не имел возможности открывать, так сказать, второй фронт, в связи с чем откупился от Саджах, и договорился о военно-оборонительном союзе. Для этого Мусейлима и Саджах даже заключили брак, хотя все прекрасно понимали, что он носит формальный характер – тамимиты и йемамцы друг друга ненавидели. Первые были воинами, а вторые земледельцами и крестьянами, поэтому ровней не были по определению, - профессор перевел дух, и продолжил, - именно тогда Раххаль и Саджах встретились впервые, и между ними разгорелась нешуточная, но обреченная на провал страсть.
- Почему обреченная? – я не заметил, как погрузился в рассказ, и на мгновение ощутил себя студентом в лекционном зале, сидящем с разинутым ртом, слушая об интересных событиях минувших дней.
- Саджах была очень молода, думаю на тот момент ей вряд ли было больше двадцати лет, а Нахар ибн Унфува, по рассказам современников, был взрослым и состоявшимся мужчиной возрастом около пятидесяти лет, а в то время это уже можно было считать преклонным возрастом, - улыбнулся профессор, - наряду с молодостью Саджах была очень красива, эти качества затмевались только ее неиссякаемой амбициозностью и жаждой получить от жизни все. Для Саджах Раххаль был мимолетной страстью, одним из десятков ее любовников. Я предполагаю, что ее очаровал ореол таинственности, витающий вокруг Нахара ибн Унфувы. При дворе Мусейлимы ходили слухи, что Раххаль демон, управляющий огнем. Понятно, что это были глупости и предрассудки, он был простым человеком, который просто захлебнулся в обрушившейся на него внезапной любви к тамимитке. Кстати, именно о любви Раххаля и Саджах рассказано в дошедшей до нашего времени поэме «Матерь запутанных созвездий», написанной древнеиранским поэтом-салуком Шалдадом.
Мы с Озхаром молча переглянулись, но комментировать сказанное профессором не стали, и он продолжил.
- Нахар ибн Унфува же был полностью покорен Саджах, и потерял голову от этой любви. Правда их связь продлилась недолго. Через некоторое время Саджах двинулась в сторону Месопатамии, оставив в Йамаме небольшой гарнизон, чем сразу воспользовались сподвижники Муххамеда, собрав и двинув на Йамаму крупнейшую армию под предводительством одного из самых известных полководцев того времени Халида ибн-ал-Валида. Среди окружения Мусейлимы были предатели, разработавшие блестящий план по устранению Нахара ибн Унфувы, который мешал их интригам по свержению Мусейлимы. Раххалю передали записку от Саджах, в которой говорилось, что ей требуется помощь, она ждет его в Бусре, и Раххаль, бросив все планы, забыв о Мусейлиме и Йамаме, собрав верных ему солдат, немедленно выдвинулся с отрядом вслед за Саджах. Через несколько дней после этого Йамама была осаждена, и в яростной и кровопролитной битве потерпела поражение, Мусейлима и его дети были убиты, а заговорщики заняли ответственные посты при новом предводителе - Виталий Вячеславович вздохнул, и опять начал протирать очки.
Мы с Озхаром молчали, каждый думая о своем. Я думал о том, что прошло уже больше тысячелетия, а в большой политике ничего не меняется. Каждый из соперников всегда держит за пазухой камень, ища подходящий момент, чтобы обрушить его на голову оппонента. О чем размышлял инквизитор я не знаю, но предполагаю, что его тоже занимали важные мысли.
- Так получается Саджах тоже была участницей свержения Мусейлимы, если написала записку Нахару ибн Унфуве? - спросил я у профессора, - не думаю же, что Раххаль клюнул на подделку.
- О ее участии в том заговоре уже ничего не узнаешь, - ответил Виталий Вячеславович, - Унфува не успел догнать Саджах. Ее орда под Сиффином попала в окружение роммейской кавалерии, и была разбита. Саджах роммеи взяли в плен, и она попала в руки к печально известному присвитеру Евпраксию, у которого с лжепророчицами и еретичками был очень короткий разговор. После допроса, сопровождавшегося пытками, их сжигали заживо. Такая судьба в итоге постигла и Саджах. Свой последний рассвет она встретила в степи под Сиффином на костре.
- Известна дальнейшая судьба Нахара ибн Унфувы? - на мой вопрос профессор покачал головой, - предполагаю, что он сгинул в то неспокойное время, попав в жернова не прекращавшихся там войн и религиозных походов, или попытался догнать кавалерию роммеев, расправившихся с его любовью, и сложил голову в неравной битве.
- Связаны ли религиозные течения того времени с таким мифическим персонажем как феникс? - не знаю почему мне пришел в голову этот вопрос, но своей интуиции я привык доверять. Почувствовал, что профессор может что-то знать по этому поводу.
- Феникс? – профессор удивленно посмотрел на меня, немного подумал, и ответил, - эта мифическая птица оставила свой след во многих мировых религиях, верованиях и мифах. Самое распространенное название «феникс» пришло к нам из греческого языка, древние египтяне называли эту птицу «Бенну», евреи называли «Офхоль». В славянскую раннеязыческую религию и мифологию она уже попала как «Жар-птица». По одной из легенд эта птица находилась в Ковчеге Ноя, и Господь наградил ее бессмертием за смиренный нрав, так как феникс в отличие от остальных зверей и птиц не требовал от Ноя пищи. Согласно Геродоту, первые упоминания о фениксах были связаны с Аравийским полуостровом. В принципе во всех мифологиях и религиях мира феникс символизирует перерождение, физическое и духовное обновление, самопожертвование. Также в некоторых источниках упоминается, что только эта птица отказалась есть запретный плод из рук Евы в Эдеме, тем самым сохранив свое бессмертие. Надеюсь я вам чем-то помог, потому что больше мне рассказать нечего.
После этого мы замолчали, переваривая услышанное. Первый отозвался Озхар. Поняв, что вопросов у меня больше нет, он тепло попрощался с профессором, и по его кивку инквизитор отключил связь на ноутбуке.
Я продолжал сидеть за столом, и задумчиво водить пальцем по его матовой поверхности, выводя еще никем не придуманные буквы алфавита какого-нибудь несуществующего народа, возможно того, в который могло выродиться вырезанное Саджах под корень племя. Озхар закрыл дверь за вышедшем из комнаты инквизитором, и сел за стол напротив меня.
- Вы получили ответы на свои вопросы, Ильмар? - Озхар внимательно смотрел за моими руками, как будто планируя расшифровать выводимые мной непроизвольно символы, - появились какие-то мысли?
- Стало понятно почему Раххаль выбрал именно это место для своего схрона. Там была казнена Саджах, - помолчав ответил я, - а потом на этом же месте Нахар ибн Унфува казнил ее палачей. И казнил он их, сжигая дотла заклинанием «Ярость феникса» - это тоже сомнений не вызывает. Кстати, Озхар, есть ли какие-нибудь сведения о том, что Саджах была иной?
- Мы такими сведениями не располагаем, - покачал головой инквизитор.
Интересная картина получается. Вроде и ответы получил, и ситуация в целом прояснилась, но вопрос остался тем же – как деактивировать заклинание и добраться до схрона? И чем больше я об этом думал, тем больше мне в голову лезла мысль о том, является ли вообще это место схроном. Артефакт там есть, он питает заклинание. Но какова цель? Что-то спрятать? Или может быть Нахар ибн Унфува таким способом решил оставить в памяти место казни любимой женщины. Кто поймет этих древних великих магов и причины их поступков?
Оставался еще один вариант разобраться в причинах поступков древнего мага, но как же я, черт возьми, не люблю к нему прибегать. В этой ситуации видимо придется им воспользоваться, потому что иных мыслей, как обойти ловушку у меня нет.
- Озхар, Инквизиция хранит еще какие-нибудь вещи, принадлежавшие Нахару ибн Унфуве, кроме фрагментов его дневника? – спросил я у инквизитора, после чего оторвал глаза от поверхности стола и посмотрел ему в лицо. Сначала Озхар одарил меня непонимающим взглядом, но потом до него дошло, и подумав несколько мгновений, он кивнул.
- Вместе с фрагментами дневников на раскопках был найден иранский ханджар – обоюдоострый кинжал, который, как мы предполагаем, ранее принадлежал Нахару ибн Унфуве, - произнес он, - на лезвие есть орнамент с птицей, крайне похожей по очертаниям на феникса в том ее виде, который изображался в древнеиранской культуре того времени.
- Хорошо, - я принял решение, и посмотрел на висящие на стене часы, - сегодня в полночь нам нужно оказаться на месте казни Саджах. И не забудьте с собой кинжал Раххаля.
Я перевел взгляд на Озхара – он внимательно смотрел на меня. Я улыбнулся и кивнул ему, отвечая на не высказанный, но отчетливо читаемый по его лицу вопрос. После этого, я встал из-за стола, и вслед за Озхаром вышел сначала из переговорной, а потом он проводил меня до выхода из здания Инквизиции, и я пошел в сторону своей гостиницы, чтобы принять душ и собраться с мыслями. Если я бы сейчас обернулся и посмотрел на крыльцо Инквизиции, то увидел так и стоящего там Озхара, который провожал меня ошарашенным взглядом.

IV

Уже два часа счастливая улыбка не сходила с лица Лукаса Шмидта. Причина для радости, по мнению Лукаса, была неоспоримой – его, простого резервиста, даже не штатного сотрудника Ночного дозора, привлекли к участию в операции, проводимой Инквизицией. Лукас был магом-перевертышом, перекидывающимся в волка, его потенциальный уровень силы оценивался как третий, с перспективой выхода на второй, всего две недели назад он успешно окончил курсы, проводимые Ночным дозором Берна, в связи с чем был зачислен в оперативный резерв, и вот оно уже первое задание, на котором себя можно проявить. Лукаса можно было назвать везунчиком, вытянувшим счастливый билет - дар иного в нем был раскрыт в семнадцатилетнем возрасте, поэтому впереди его ждала долгая и интересная жизнь, полная приключений и чудес, и Лукас торопился начать ее проживать. Юношеский романтизм и жажда приключений, замешанные на доступе к магии – очень крепкий коктейль, выпить до дна который может себе позволить не каждый, но Лукас об этом не думал.
Сейчас Лукас находился вместе с другими иными, такими же резервистами, как и он, в закрытом от посторонних глаз внутреннем дворе офиса Инквизиции в Берне, и ждал открытия инквизитором грузового портала, который должен был их перекинуть к месту проведения операции. Какие-либо подробности ему были неизвестны, инструктаж с ними никто не проводил, детали операции не обсуждались, было только приказано явиться в кратчайшие сроки к месту сбора, и это еще больше заводило Лукаса, позволяя думать о важности планируемой операции и открываемых в случае ее успеха новых горизонтах для него. Он видел, что недалеко от их группы, стоит еще одна разновозрастная и разнополая компания иных. Темных иных. Такие же резервисты, как Лукас и товарищи, но только от Дневного дозора. Лукас не мог и предположить масштаб операции, к которой привлечены оба дозора.
Стоящий рядом с их группой инквизитор – мужчина в сером балахоне с капюшоном на голове – Лукас даже своими звериными глазами не мог разглядеть его лицо, подал команду, что портал будет открыт через 10 секунд и приказал строиться и входить в портал по одному. Лукас подобрался и встал вперед в спешно формировавшийся строй из резервистов, и по команде первым храбро и безрассудно, как умеет только подросток, шагнул в серый портал.
Этот шаг привел в ночную пустыню, так, по крайней мере, ему показалось на первый взгляд. Ночное небо было ясным, и Лукас засмотрелся на яркие скопища звезд. Городскому жителю видеть такую красоту прежде не приходилось никогда. В следующий миг кто-то дернул его за рукав в сторону, освобождая место для следующего пребывающего порталом. Лукас осмотрелся, и увидел, что с открывшегося недалеко второго портала выходят по одному темные резервисты.
Через несколько минут переброска закончилась и к группам резервистов подошел мужчина в сером костюме, до этого стоявший и что-то обсуждающий с двумя мужчинами. Одного из них Лукас знал – это был глава Ночного дозора Берна Хельмут Крейс, который занимал этот пост уже больше пятидесяти лет, хотя по внешнему виду и лоску Лукас сказал бы, что Крейс выглядит лет на сорок, не более того. Второго мужчину Лукас видел впервые, но чувствовал, что этой очень сильный темный иной.
- В настоящий момент мы находимся на территории Сирии, недалеко от Алеппо. Вы все привлечены для обеспечения безопасности операции, - начал вещать перед группами резервистов мужчина в сером костюме, - проводимой под патронажем Инквизиции. Мое имя Озхар. Ваша задача сформировать второе кольцо вокруг участка, где будет проводиться магический ритуал. Все вы прошли и успешно сдали курсы, в связи с чем обучены передаче энергии для подпитки заклинаний. В первом кольце будут стоять действующие сотрудники Ночного и Дневного дозоров. Вы будете разбиты на сектора и каждый сектор будет закреплен за конкретным сотрудником, по команде которого вы начнете перекачивать ему энергию. Вопросы есть?
Озхар оглядел стоящих перед ним молчавших резервистов, отвернулся и взмахнул рукой. Метрах в тридцати от него на песчаной дюне появились семь человек, стоящих очень широким, разорванным кругом. Лукас догадался, что во время инструктажа этих иных прикрывало заклинание «морок», которое они проходили на курсах, и Лукас даже худо-бедно научился им пользоваться, но накрыть «мороком» такой большой участок он не мог и мечтать. Инквизитор поручил всем разбиться на группы по три человека и подойти к одному из стоявших в первом кольце магов. Лукас вместе с мужчиной, имени которого он не знал, и молодой девушкой по имени Мари, с которой он учился на курсах, подошли к Себастьяну – магу второго уровня, работавшему оперативником в Ночном дозоре Берна. Себастьян вел у группы Лукаса занятия по защитным заклинаниям, поэтому они были знакомы.
- Вы все знаете, что от вас требуется, - Себастьян пожал руку Лукасу, подмигнул Мари, и продолжил, - сосредоточьтесь и ждите команды. Контролируйте передачу энергии, геройствовать не надо, старайтесь вовремя остановиться. Все, начинаем.
После этих слов Себастьян повернулся лицом в центр образованного круга, а закрепленная за ним группа стала полукругом за его спиной на расстоянии вытянутой руки. Лукас сосредоточился, чувствуя, как кончики пальцев заколола аккумулируемая им энергия. В этот момент к расположенному в центре круга полуразрушенному сараю подошел иной. По виду он был средних лет, европейской внешности, с неприметным лицом, одет в повседневную одежду – кеды, джинсы и рубашку с коротким рукавом, из стиля кэжуал выбивался только зажатый в его правой руке кинжал необычной изогнутой формы. От него остро тянуло магией, какой-то холодной и неприятной - если бы Лукас сейчас бы перекинулся в волка, то на загривке встала бы шерсть дыбом от таких ощущений. Маги первого кольца после прохода мужчины в центр круга раздвинули руки в стороны, и Лукас почувствовал круговорот энергии вокруг себя, после чего его отпустили неприятные ощущения. Он понял, что маги возвели какие-то отгораживающие щиты, блокирующие исходящие от мужчины ментальные воздействия.
Мужчина сел на землю в паре шагов от стены сарая, и спокойно, будто выполняя ежедневный рутинный ритуал типа чистки зубов, вытянул вперед левую руку и провел по ней лезвием ножа. Острый нюх Лукаса сразу же почувствовал запах крови, и он подобрался – мужчина смотрел невидящим взглядом в сторону Лукаса, зрачки мужчины расширились, полностью закрывая белки, и Лукас впервые после того как стал иным вдруг почувствовал страх. Не просто страх, а именно Страх. С большой буквы. Страх животного, а не человека разумного, страх перед чем-то неизвестным, но источающим такую дикую опасность, что хотелось заскулить и бежать, не разбирая дороги, лишь бы подальше отсюда. В этот миг Лукас снова почувствовал круговорот энергии, и страх отпустил – маги первого кольца возвели дополнительные щиты.
Мужчина просидел в таком положении еще несколько секунд, после чего, так и не издав не звука, завалился на бок, и перестал шевелиться. Лукас чувствовал, что маги подобрались, поэтому снова сосредоточился на накоплении и аккумулировании энергии в себе, готовясь в любой момент накачивать ей стоящего к нему спиной Себастьяна.
Секунды медленно сменяли секунды, по спине Лукаса от напряжения ручейками начал стекать пот. Он посмотрел на Себастьяна и физически почувствовал, как тот напряжен и максимально собран. Эта напряженность, исходящая от присутствующих иных, ощущалась в воздухе, делала его густым как кисель.
Среди иных прокатился вздох – мужчина зашевелился. Поначалу его движения были отрывистыми и выглядели неловкими, создавалось впечатление, что он не может полностью овладеть своим телом, как больной, впервые вставший с больничной койки после продолжительной комы. В какой-то момент движения мужчины обрели четкость и завершенность, он обвел окруживших его иных взглядом, после чего шагнул в сумрак. Маги первого кольца незамедлительно начали накачивать защитные заклинания энергией, и Лукас тоже подобрался. На мгновение он повернулся, и увидел, что Озхар, Хельмут Крейс и темный иной следом ушли в сумрак. Они отсутствовали минуты, после чего одновременно вышли из сумрака – Крейс и темный иной поддерживали под руки мужчину, а появившийся Озхар махнул рукой двум стоявшим неподалеку инквизиторам, и они подхватили мужчину под руки, и вошли с ним в открывшийся портал. Операция подошла к завершению, снующие вокруг инквизиторы в серых балахонах начинали строить резервистов для их обратной отправки.
Лукас не мог и не хотел скрыть испытываемого им разочарования. Это и есть операция под патронажем Инквизиции? В чем заключалась суть магического ритуала, проведенного странным мужчиной? Добился ли тот успеха? Инквизиция не сошла до того, чтобы дать им какие-либо ответы, что привело Лукаса в крайне раздраженное расположение духа. Погрузившись в свои мысли, он отстал от своей группы, и сейчас стоял недалеко от места проведения ритуала, рассеянным взглядом рассматривая снующих вокруг него иных.
- Высшая магия — это не всегда яркие вспышки, землетрясения, извержения лавы и цунами, - из состояния прострации Лукаса вывел прозвучавший за спиной голос, он немедленно повернулся и увидел стоящего рядом с собой темного иного, которого видел вместе с Озхаром и Крейсом, - часто бывает, что видимый слой такой магии по значительности не превышает взмаха крыльев колибри, зависшей над очередным цветком в надежде выпить нектар, но последствием этого взмаха является стертый с лица земли город, сотни оборванных жизней, либо рождение новых вероятностей.
- Что же тогда здесь произошло? – с сомнением спросил Лукас. Темный иной улыбнулся, посмотрел на часы, будто прикидывая стоит ли тратить время на ответ, - а здесь, светлый иной, была что ни на есть настоящая высшая магия. Заклинание «Агитада» придумали алеутские шаманы, которые с его помощью общались с духами своих предков. Для этого им все лишь нужны были принадлежавшие предкам вещи, которые сохранили в себе тепло их прикосновений. Заклинание крайне полезное: с его помощью можно было найти спрятанный предками клад, спросить совета, узнать другие тайны, но есть одна маленькая, но крайне неприятная мелочь – дух предка не мог существовать в реальном мире, и поэтому призывающий пускал дух в себя. А вот тут уже и могли начаться определенные проблемы с последующим изгнанием духа, особенно, если при жизни он принадлежал довольно могущественному предку. Поэтому до настоящего времени дожило крайне мало таких рисковых как Ильмар ребят, которые могут себе позволить применить это заклинание.
Посчитав разговор оконченным, темный иной погрузился в сумрак, оставив ошеломленного Лукаса наедине со своими мыслями.

ЭПИЛОГ

- И это все, что вы нашли? – голос сидящего за столом в переговорной немного грузного мужчины с вытаращенными глазами звучал крайне раздраженно, а его вопрос был адресован сидящему напротив Озхару, - несколько женских побрякушек и все?
- Да, Грандмайстер, больше ничего не было, - тихим голосом произнес Озхар, потупив взгляд, - аналитики предполагают, что место казни Саджах после того, что там устроил Нахар ибн Унфува настолько напиталось эманациями мучений и смерти, что теоретически могло поддерживать заклинание в активированном состоянии…
- Бред, - со злостью выдохнул Кармадон, и перевел взгляд на меня, - что ты увидел?
- Грандмайстер, моей задачей было дезактивировать заклинание Нахара ибн Унфувы, - эту речь я прогонял в голове десятки раз, скептически осматривая ее со всех сторон, пока не стал уверен в успехи, - поэтому не стал пускать глубоко в себя его дух, разбираться в причинах его поступков и других нюансах. Мне стало понятно, что после аутодафе, которое провел Раххаль, он так и не смог смириться со смертью Саджах, не видел смысла жить дальше без нее, поэтому решил принять похожую смерть, для чего сотворил заклинание «Ярость феникса», и сам шагнул в пламя. Однако заклинание не сработало на Раххаля, он смог свободно перемещаться в языках пламени, не получая никакого вреда. Тогда он положил на месте казни Саджах найденные им принадлежащие ей вещи, как бы обозначив ее могилу, и накрыл это место заклинанием. Когда я, фактически являясь Раххалем, прошел через языки пламени к месту казни Саджах, то заклинание развеялось, и я сразу же изгнал из себя дух Раххаля, так как не мог его больше удерживать. Дальше, к сожалению, я ничего не помню, так как потерял сознание.
Я считаю, что с достоинством выдержал тяжелый взгляд грозно сопящего Кармадона.
- Продолжайте работу с аналитиками, к вечеру жду подробный доклад - бросил Озхару Кармадон, вставая из-за стола, и перед самым выходом из переговорной он вновь посмотрел на меня, - спасибо, Ильмар, вы выполнили взятые на себя обязательства.
Произнеся последние слова Кармадон вышел из переговорной, оставив нас с Озхаром вдвоем. На столе перед нами в прозрачных полимерных пакетах как вещественные доказательства в фильмах о ФБР лежали ханджар Нахара ибн Унфувы и принадлежавшие Саджах зеркальце в бронзовой оправе в виде солнца и бусы из неизвестных мне камней небесно-голубого цвета.
- Вам больше нечего добавить к ранее сказанному? – спросил у меня Озхар, и я, отрицательно покачав головой, ответил, - Раххаль действительно был очень сильным магом, и я до сих пор не понимаю, как ему не удалось поработить меня. К сожалению, думаю, что он сошел с ума от потери Саджах, и я просто не выдержал бы поток хлынувших на меня мыслей, поэтому старался максимально отгородиться от него, из-за чего так и не получил ответы на многие интересующие нас вопросы.
- Вы верно сказали Кармадону о том, что выполнили работу, для которой вас нанимали, - вздохнул Озхар, и я увидел глубоко залегшие морщины на его лице, - и даже сверх этого, потому что если бы вы сами не решили применить «Агитаду», то мы бы не смогли вас об этом просить. Спасибо, Ильмар, мы вас больше не задерживаем.
Через час все мои вещи были собраны в сумку, и я сидел в номере гостиницы на подоконнике, рассматривая через стекло проходивших по мощенным улочкам людей, и ожидая такси, которое отвезет меня в аэропорт. Я решил вернуться в Москву. Через непродолжительное время о моем участии в операции Инквизиции узнает весь иной мир, и я снова окажусь при делах. Моя рука рассеяно поглаживала лежащий на подоконнике старый бронзовый гребень. Зубцы гребня отливали перламутровым светом, на его поверхности был выгравирован такой же рисунок феникса, как и на кинжале, который мной использовался во время проведения ритуала.
«Саджах…твои волосы пленили меня…все сокровища мира не стоят твоей улыбки…уста твои…Саджах…», - я встряхнул головой, прогоняя наваждение. Читая заклинание, и пуская в себя дух Нахара ибн Унфувы, я зацепил немного его воспоминаний, и образ Саджах, какой ее видел Раххаль, стоял у меня перед глазами. Я не обманул инквизиторов, когда сказал, что он действительно тронулся рассудком, узнав о ее смерти. Тогда Раххаль решил, подобно фениксу, переродиться в пламени своего заклинания, но хитрая птица была не милосердна к Раххалю и не дала ему сгореть в пламени собственного заклинания. Что случилось с Раххалем потом, я так и не понял – он оказался не самым лучшим квартирантом, из бывавших в моей голове, и я быстро отгородился от его влияния, а потом и изгнал его дух обратно.
Мои пальцы продолжали дотрагиваться до поверхности гребня, и водить пальцами по искусной гравировке. Когда во время ритуала я подошел к центру заклинания, и оно деактивировалось, то питавший его работу гребень уснул, и перестал излучать энергию. Что подвигло меня забрать гребень себе? Я для себя так и не нашел ответа на этот вопрос. Гребень при прикосновении был теплым, и я помнил, что заказал его у одного из лучших мастеров Йамамы, заплатив ему одним из моих лучших дромадеров.
«Заказал? Я?», - меня тряхнуло от осознания неправильности происходящего, и я забежал в ванную, где открыл кран, и начал умываться холодной водой. Умывшись, я поднял свой взгляд на зеркало, откуда на меня смотрел немолодой загорелый мужчина с восточными чертами лица и улыбался.

КОНЕЦ