Казнь - Foreman

[Кукусенька]

Рома дочитал книгу, пару минут полежал на застеленной кровати, прижав книжку к груди, а затем оставил на тумбочке и взял в руки смартфон. Быстро отыскал подходящую веб-камеру и со вздохом стал рассматривать, как пушистый снежок укрывает искрящимся одеялом засыпающий родной город.
Старинные часы в гостиной тихонько пробили полночь. Рождество пришло в дом Ромы два часа назад, но чтобы его встретить на родине, нужно было преодолеть тысячи километров пути. Парень вдруг ясно вспомнил счастливое лицо мамы, когда они всей семьей праздновали последний раз.
Роман уронил смартфон на покрывало, сжал кулаки и резко поднялся. Быстро прошёлся по комнате, шлёпая босыми ногами по холодному полу. Он шумно дышал и нервно кусал губы - проступили капельки крови, сорвались и шлёпнулись в подставленную ладонь. Парень приблизился к окну, прижался разгорячённым лбом к стеклу и бездумно взялся окровавленной ладонью за приоткрытую форточку.
– Тиха валенсийская ночь, – мрачно прошептал он, вглядываясь во тьму. Свет от ночника у кровати почти не доставал до окна и вскоре Роман стал различать деревья в небольшом саду, разбитом рядом с виллой. За магнолиями и жакарандой мелькали далёкие огоньки судёнышка, идущего в порт.
Внезапно огни пропали, стекло дрогнуло и едва не разбилось под бешеным напором огромной летучей мыши, колотящей кожистыми крыльями. Роман отпрянул, с удивлением разглядывая здешний символ города. Существо обессиленно рухнуло на подоконник, грустно взглянуло на человека за стеклом и свалилось вниз.
Роман быстро распахнул окно в надежде как-то помочь бедолажке, но газон оказался пуст, лишь несколько обломанных веточек олеандра свидетельствовали о том, что это не было галлюцинацией.
– Доброй ночи, сеньор, – послышался вежливый мелодичный голосок с пешеходной дорожки.
– Доброй ночи… – на автомате ответил Роман и остолбенел, зачарованно рассматривая красивую девчушку, свою ровесницу. Ну, максимум на год старше его, лет шестнадцати, может.
– Меня зовут Нина, – мило смущаясь, сказала девушка и грациозным движением оправила простенькое черное платье. – Я сбежала от родителей, заблудилась среди вилл и вышла на свет в окошке. Можно зайти, погреться?
Зябко поёжившись, Нина обняла себя за плечи и виновато улыбнулась. Черное платьице особенно подчеркивало её неестественную бледность, складывалось впечатление, что ещё пара минут и девушка превратится в снежную статую. Медальон на тонкой шее бедняжки поблёскивал, точно осколок льда.
– Конечно, заходи! – парень протянул руку. – Давай через окно…
– Спасибо, – Нина очень обрадовалась, ухватилась холодной ладошкой за предложенную руку и с лёгкостью проскользнула в комнату.
– Проходи, садись, я сейчас найду перекусить чего-нибудь, – парень закрыл окно и сдвинул тяжелые шторы. Украдкой посмотрелся в зеркало, чтобы проверить, как там поживает прыщик на щеке, вздрогнул и нервно выдохнул. – Меня зовут Роман.
– Ага, очень приятно, – девушка облизнула губы и присела на стул у кровати.
– Вот, всё что есть, – парень поставил на тумбочку кружку едва тёплого чая и положил шоколадку. Сам присел на кровать, участливо рассматривая Нину и незаметно оттирая засохшую кровь со своей ладони.
– Самое время подкрепиться, – гостья очаровательно улыбнулась, откусила от шоколадки и пригубила чай. Поморщилась и тут же неуловимым движением оказалась рядышком с Романом на кровати. – Никак не могу согреться, руки ледяные.
Парень сглотнул и взял её ладошки в свои.
– Так лучше? – Романа бросило в жар.
– Гораздо лучше, ты как кипящий чайничек, прямо как я люблю...
Девушка наклонилась к его шее и тихонько сказала:
– Скоро можно будет разливать.
– Нина… какой у тебя красивый медальон, это герб русского дворянского рода? – стараясь не выдавать волнения, ровным голосом спросил Роман.
– Да, – гостья очень удивилась и с возросшим интересом посмотрела на собеседника. – Но как ты узнал?
– В школе готовил реферат по этой теме, – парень улыбнулся и, точно оправдываясь, добавил. – Я учусь в лицее, у нас углублённое изучение родной истории.
– Так ты из России? – изумилась Нина. – Испанский не твой родной язык?
– Ne rodnoy, no ya postoyanno praktikuyus, – Роман посмотрел ей прямо в глаза. – Ты ведь поняла, что я сказал?
– Поняла, – девушка помрачнела, осторожно высвободила ладошки из его рук и принялась теребить свой медальон. – Я очень давно не слышала русскую речь, но ещё не забыла, не смогла забыть…
– Твои предки бежали из России после революции?
– Да, – Нина встала с кровати и нервно прошлась по комнате. – У нас была большая семья, но все они вскоре погибли здесь от… болезни. Выжила одна только я… то есть моя прабабка.
– Ей было очень больно и одиноко, – Роман печально покачал головой. – Я могу её понять, со смерти моей мамы прошло три года. Боль не отпускает.
– Не отпускает, – бесцветным голосом повторила Нина, присела на стул и закусила губу, сжимая в руках медальон. Вдруг резко подняла голову, глаза её потемнели. – Что-то стало слишком грустно, пора уже разукрасить эту комнату яркими красками.
Девушка внезапно вскочила, но тут же настороженно замерла, увидев в руках Романа длинный остро заточенный карандаш.
– Прости меня, – парень виновато улыбнулся и взял с тумбочки альбом для рисования. – Хочешь, я набросаю твой портрет? Я постараюсь, чтобы он получился очень ярким, пускай у меня только один простой карандаш.
– Ты полон талантами, – гостья усмехнулась и согласно кивнула, присаживаясь. – Интересно поглядеть на себя со стороны… как ты меня видишь.
– Нина, ты очень красивая, – Роман восхищённым взглядом окинул свою модель и коснулся грифелем альбомного листа, начиная рисовать. – А я, дурак, не хотел сюда приезжать на каникулы, к счастью, отец заставил. Надо будет ему сказать спасибо.
– Тебе здесь не нравится?
– Очень нравится, но я собирался встретить Рождество в России, это была наша семейная традиция.
– Всё меняется… – девушка внимательно на него посмотрела. – Отец женился вновь?
– Да, полгода назад, – Роман на миг прекратил рисовать и тяжко вздохнул. – Он часто бывает здесь по делам, познакомился с ней в гостях у приятеля. Летисия очень хорошая, я знаю, она любит отца. Она даже перешла из католичества в православие, пошла на предательство родной Церкви, так ей говорили знакомые.
– Это очень серьёзное решение.
– Они венчались в православном храме, когда Летисия ещё была католичкой, это допускается, потом бог дал им дочку, и она захотела крестить её в храме своего мужа. Отец за неё очень волнуется, после тридцати пяти риски возрастают.
– Скоро сестрёнка появится? – гостья едва заметно улыбнулась.
– В апреле… – Роман помрачнел и тихо добавил: – Но я пока не могу назвать Летисию мамой, никак… Нина, ты говорила, что сбежала от родителей, как это случилось?
– Мои родители давно… – девушка покачала головой, уставившись в пол. – Это не важно, Роман, всё это не важно, очень-очень давно… сестрёнки, братик…
Какое-то время в комнате был слышен только скрип грифеля по бумаге. Крепко сжав кулаки, Нина замерла на стуле, отсутствующим взглядом рассматривая обрывок красной ниточки на полу.
Старинные часы в гостиной пробили три часа ночи, девушка встрепенулась и очнулась от оцепенения. Исподлобья посмотрев на Романа, она глухо спросила:
– Ты закончил?
– Почти готово, – парень сделал несколько штрихов, отложил карандаш и, словно щит, выставил перед собой рисунок. – Ну как?
Гостья вздрогнула и потемнела лицом, по щеке покатилась одинокая слеза.
Нина получилась на портрете как живая. Сверкая счастливой улыбкой, она немного щурилась и прикрывалась ладошкой от яркого солнца. Изломанная тень на стене дома за её спиной отдалённо напоминала огромную летучую мышь.
– Да, это блестящий рисунок, – девушка пристально посмотрела ему в глаза. – Ты отлично справился, самое время отдохнуть.
– Я совсем не устал… – произнёс Роман сонным голосом, широко зевнул и уронил альбом на пол. Глаза его закрылись, и он повалился на кровать.
Нина выключила светильник, тихонько подошла к нему и, погладив по вихрастой голове, прилегла рядом.
– А ведь я могла бы влюбиться в тебя, – она скорбно вздохнула и коснулась губами его шеи.

***

– Сколько можно спать в такой светлый праздник! – раздался в коридоре женский голос. – Уже полдень скоро!
Дверь отворилась, в темноте послышались быстрые шаги, резко распахнулись тяжёлые шторы и створки окна, заливая комнату ослепительным солнечным светом.
От кровати донёсся приглушённый вскрик, взметнулось облачко серой пыли.
– Господи боже мой! – испуганно воскликнула женщина. – Что это такое?!
Роман проснулся от криков и очумело огляделся по сторонам. В сером пепле на покрывале у него под боком угадывался человеческий силуэт. Парень вздрогнул, шумно сглотнул и отвернулся.
– Это был вампир, – хрипло произнес он, вставая с кровати и судорожно ощупывая шею, гладкую, без единой царапинки.
– Опять твои дурацкие шуточки, ну сколько можно, – Летисия тихо всхлипнула и поспешно вышла из комнаты, хлопнув дверью.
Роман приблизился к зеркалу и, поймав собственный взгляд, хмуро пробурчал:
– Палач.
Если бы он ночью проглядел, что его гостья не отражается в зеркале, то был бы сейчас мёртв. Он всё сделал правильно, но почему же ему так невыносимо гадко смотреть себе в глаза… Как спастись от столетней вампирши, пускай и в теле девчушки-подростка? Если нельзя вбить осиновый кол в сердце, можно попытаться найти остатки души и воспользоваться остро заточенным карандашом.
Роман подошел к кровати, бережно сложил покрывало, стараясь не рассыпать прах, и спрятал импровизированный саван в ящик комода. Для похорон ещё требовалось раздобыть лопату и библию, чтобы прочесть несколько молитв. А сейчас надо было идти мириться.
Он нашел грустящую Летисию в гостиной и, виновато понурив голову, сказал:
– Прости меня… мама. С Рождеством!