За три месяца до судьбы (Иллериэн)

[Lodos]

Пустота… Она окружала меня, заполняла тишиной мою душу, убаюкивала и уносила прочь от комнаты, где за плотно закрытыми дверями царила пустота. Я сидел в блаженном полумраке – лишь сполохи далеких молний играли светотенью на стенах кабинета. Оцепенев, я глядел на распакованные посылки – дар и проклятье из прошлого – шкатулки с замысловатым узором. Скользнув в Сумрак, я пробежался пальцами по крышке первой шкатулки, стоящей передо мной, увидел нежносалатовый свет, почувствовал запертое там настроение. И стал Денисом – тем молодым ироничным фаталистом, который, надеясь переиграть судьбу, заварил всю эту кашу...

1.
Скользнув в Сумрак, я пробежался пальцами по крышке первой шкатулки, стоящей передо мной, увидел нежно-салатовый свет, почувствовал запертое там настроение. И стал Денисом – тем молодым ироничным фаталистом, который, надеясь переиграть судьбу, заварил всю эту кашу...
***
-Так вот и кончится мир, - прошептал я, и поднял лицо к хмурому небу, которое сыпало мелким холодным весенним дождиком. Прошлогодние волглые листья под ногами поехали, и я едва вслед за ними не улетел в глубокую ложбину, где еще прятался последний робкий снег. Но весна вступала в свои права, и уже намечались на деревьях первые почки, а сквозь толстый слой прелых листьев проглядывали тонкие стебельки будущего зеленого травяного ковра. А запах был – утренний, весенний, светлый, радующий душу. И неспешный гитарный перебор в наушниках старенького плеера дополнял это состояние отрешенности и покоя:
«…Храни этот запах.
Пусть он поднимет тебя, когда в больничных дверях
Замрут твои эскулапы.
И скажет твой врач, снимая очки: «Картина ясна.
Диагноз – весна, диагноз – весна, диагноз – весна!»
Даже не верилось, что от того тихого и пустынного места, где я стою, до метро можно добраться меньше чем за полчаса – и то, если идти не спеша, вдыхая холодный свежий воздух, любоваться замысловатым переплетением веток на фоне неба, и мимоходом трогать стволы кряжистых дубов, ладонью чувствуя их просыпающую жизнь. Я всегда любил Сокольники. Если знать, где свернуть с асфальтовых дорожек, углубляясь в путаницу тропинок, протоптанных невесть сколько лет назад, - можно часами бродить, лишь издали видя людей.
Я глубоко вздохнул, обводя восторженным взглядом оживающий после долгой и тяжелой зимы лес, и вскинул руки, начиная плести заклятие. Не так уж много времени оставалось и у меня, и у города, прозванного Третьим Римом, и у Иных, которые погрязли в многовековой спешке межусобиц, чувствуя, но не понимая, что скоро, скоро, гораздо скорее, чем они думают – произойдет непоправимое. Дозоры, Светлые, Темные, оборотни, маги – вся эта мишура лишь отвлекает, лишь путает, не дает за деревьями увидеть леса…
Но я сделаю то, что должен – я сохраню эту частичку Москвы. Сохраню такой, как я ее вижу, как я ее чувствую. Продолжая колдовать, я шагнул на первый слой сумрака, и смешал для себя два мира – призрачно-серый, мерцающий и колеблющийся Сумрак и Реальность, где восходящее солнце пробилось через тучи и облагородило древний парк, залив его сусальным золотом.
Я пошел по парку, впитывая его в себя – таким, как он есть сейчас – с лужицами и висящей в воздухе моросью, с ветерком, который рябит воду в канале, и солнечные зайчики пляшут по угрюмым деревьям, и те на глазах оживают, распрямляя озябшие ветки. Со скамейками в укромных местах, которые скоро будут заняты парочками, и лужайками, где солидные отцы семейств станут деловито раскладывать скатерти и мастерить шашлыки. С чистым лесным воздухом – который иногда будет нарушаться прилетающим со стороны города смогом выхлопных газов, миазмами миллионов людей, запахами жизни и смерти, любви и жестокости, радости и похоти. Запахами того мира, что вот-вот уйдет насовсем. В никуда.
Я вбирал в себя это утро, это солнце, превращавшее капельки дождя на голых ветках в бриллианты чистейшей воды, этот холодный весенний воздух, эту пустоту леса, ждущую заполнения, и в ушах отдавался голос иркутского барда, столь созвучный моменту:
«…Как можно было здесь бродить столько маршрутов подряд
и не заметить ни разу
Огня, в котором можно свить слова и ночи без сна
В один искрящийся жгут
Поторопись же, мужик, ведь твой диагноз - весна,
А с этим долго не живут...»
Я вобрал чистый хрусталь утра, небо с низкими весенними облаками, через которые с трудом продирались лучики солнца – набрал полную грудь московской весны в парке Сокольники - и бережно сложил собранную реальность в шкатулку. Теперь хоть часть того мира, замкнутого проклятым кольцом МКАДа, часть, которую я знал и любил, сохранится. Пусть останется и после меня хоть что-нибудь…
***
…я оторвал непослушные пальцы от крышки шкатулки. Денис, неисправимый романтик, который прятался за маской саркастического циника, Денис, слабенький прорицатель, каждый раз искренне удивляющийся, когда ему удавалось что-то правильно предсказать. Денис, увидевший конец света. Оставшийся один, ушедший из Дозора – и спрятавший в шкатулку мартовский день в Сокольниках, одиночество в мегаполисе, оазис тишины и спокойствия. Денис, нелепо погибший в майских московских беспорядках, когда дуэль двух магов высвободила чужую энергию и обернулась многотысячными толпами на улицах, а разошедшихся младших Темных пришлось урезонивать силами двух Дозоров.

2.
Вторая шкатулка… Даже в Сумраке я чувствовал исходящее от нее тепло, и видел дрожащую ауру желто-оранжевого цвета. Эту посылку отправила Таня – темпераментная порывистая волшебница, так и не ставшая своей в Ночном Дозоре, постоянно менявшая настроение, эмоциональная, в которой так причудливо сплелось человеческое и Иное...
***
…Жара. Городская удушающая жара, наполненная солнцем, пылью и выхлопами застрявших в тянучке автомобилей. На отливающем белизной небе - ни облачка, и раскаленный асфальт создает полную иллюзию нахождения в печке-гриль: поджаривают и сверху, и снизу. Даже намек на легкий ветерок отсутствует, давящий удушающий зной выпивает силы и изматывает. И музыка в тему пришлась – рендом, как всегда, угадал мое настроение и подобрал наиболее подходящую композицию…
«Штиль… Ветер молчит,
Упал белой чайкой на дно…»
Иные, как и рядовые граждане, дружно ринулись за пределы города – кто взял, выбил, выпросил или вымолил отпуск, кто – отгул, а кто – просто сбежал, выдумав свадьбу у дальних родственников или срочные дела в дачном кооперативе. Остались только отдельные особо сознательные неудачники, которым не повезло попасться на глаза начальству. И я. Но цель у меня совсем другая.
Жарко. Неимоверно жарко, и блузка липнет к телу, и спастись удается, лишь время от времени ныряя в Сумрак – блаженная прохлада и приятный полумрак вместо ослепительно яркого света знойного московского дня.
«Штиль… сходим с ума,
Жара пахнет чёрной смолой…»
Но это тоже мой мир – плавящийся в мареве асфальт, наполненные выхлопными газами воздух, вывалившие язык собаки и люди, здание МГУ, монументально высящееся на далеких маняще-зеленых холмах. Это тоже Москва, такая разная, а сейчас изнывающая от жары и затянутая дымкой пригородных пожаров. Это то, чего скоро может не стать.
Я смахнула с глаз непрошенные слезы и собралась. Я чувствовала пульс громадного города – и того, что виден всем, и того, что скрывается от обычных людей за невидимой пеленой Сумрака. Я слышала гул машин и шипение дверей метрополитена, брань и крики радости, ощущала страсть и горе, боль и тихое счастье. Я почувствовала Москву – и людей, что живут в этом колоссальном муравейнике – и этот московский день вошел в меня, заполняя до краев – со всем своим отупляющим зноем, шумом и гарью, с резвящимися у фонтанов детьми, катерами на Москве-реки, с зеленью парков и безграничным девственно-чистым небом над головой. Этот день, этот город, эта полуденная жара теперь сохранится – пусть лишь в кубышке запасливой волшебницы, но хоть так. Я сглотнула вставший в горле комок и шагнула в свою тень, нужно торопиться, ибо время, время, время уже уходит, и его может не хватить…
Солнце свирепое, солнце грозящее,
Бога, в пространствах идущего,
Лицо сумасшедшее,
Солнце, сожги настоящее
Во имя грядущего,
Но помилуй прошедшее!
***
…я сам еле сдерживал слезы, чувствуя, как Танино настроение потихоньку улетучивается из меня. Танюшка, Танюшка, что же тебя понесло-то в ту чертову подворотню, где сидел сдвинувшийся и загнанный в угол вампир? Что за нелепая и жестокая шутка судьбы привела тебя туда, куда не следовало в самый разгар успешно завершавшейся операции двух Дозоров? И спасти тебя не хватило времени, а кому легче от того, что упырь через несколько минут сам обратился в прах?.. «Смерть одного лишь нужна…»

3.
Третья шкатулка… Виталий. Виталька. Боевой маг, подающий надежды оперативник с отменной реакцией и застенчивой улыбкой. И с грустинкой в глазах, когда удавалось его завлечь разговором. Что же передал мне из-за грани, куда шагнул вслед за другом-побратимом Денисом? Шкатулка в Сумраке отливала фиолетовым перламутром, иной раз свет над ней дрожал, и цвет менялся – вспыхивали холодные яркие огни – синий, голубой, сиреневый…
***
Дневной шум и гам постепенно оставался в прошлом – и заходящее солнце подсвечивало лишь шпили высотных домов. В город входил вечер – пока еще робкий, пока еще гостем, а не хозяином. Жидкие сумерки плескались вокруг меня. Еще один день прожит, и мы стали на еще один шаг ближе к судьбе. С которой не поспоришь, которую не обманешь и от которой не уйдешь.
Вечер. И ветер. Уже прохладный, уже совсем осенний. Ветер задувал за воротник легкой курточки, ерошил уже пожелтевшую прическу деревьев, вскидывал первых золотых и красных вестников грядущего листопада.
«О прекрасная даль, поглотившая небо,
Облака как к любимой, прижались к земле»…- донеслось из неторопливо прокатившей рядом машины. Осень. Каждый встречают свою осень сам – осенью каждый как никогда одинок. Сумерки сгущались, окутывали город, разъединяя людей, которым и так никогда не хватает времени на себя. Холодная кристально-чистая хрустально звенящая осень властно вступала в свои права, и именно этот тихий московский вечер был в такой невыразимой гармонии с именно этой осенью, что захватывало дух.
Редкие облачка клочками розовой сахарной ваты таяли в наливавшемся глубокой синевой небе, растрепанными шевелюрами выделились на фоне заката парковые деревья, город стихал после дневного безумия, и готовясь к безумию ночному. Но это потом – позже, когда наступит мое время отправляться на патрулирование подворотен и подъездов, высматривая нарушителей и сквозь Сумрак любуясь разноцветными аурами прохожих. Потом. Не сейчас. Не в этот вечер, который я хотел прожить полностью, не упуская ни секунды, и сохранив его. Ибо каждый вечер может оказаться последним. И для меня, и для того мира, который я знаю и люблю.
«Что нам ветер да это ответит,
Несущийся мимо да сломавший крыло?..» - продолжали крутиться в голосе строчки знакомой до боли и на редкость уместной в данный момент песни. Последний луч солнца вызолотил шпиль МГУ, и я решился. Вскочил на парапет, раскинул руки и всем телом ощутил поток энергии, и открылся – с фотографической точностью впитывая все окружающее. Замершие на миг машины, потемневшие воды реки, где ровными рядами отражались огоньки проснувшихся фонарей, еле видные фигурки гуляющих по набережной, звезды Кремля. Осенний московский вечер – такой, каким он должен быть, но каким он бывает крайне редко. Мгновенье длилось, не желая заканчиваться – и зависший в воздухе листок не продолжал свой замысловатый танец, и ветер стих. Но вечно так длиться не могло, и время, вздохнув, шагнуло дальше.
Обессиленный, я стоял, уронив руки и лишь где-то в глубине души теплилось торжество – я успел. Вечер сбережен, и кто-нибудь когда-нибудь сможет побывать, ощутить, узнать как же иногда было прекрасно в осенней Москве.
«Мы стояли на прошлом, мы ждали начала,
Прижимаясь к стене, где исчезли они…»
***
…я медленно выныривал из чужого вечера. Прощальный «привет» от ушедшего друга – с невысказанной просьбой закончить дело, которое он не успел завершить. Что ж, будет так, и друзья не зря верили в меня – четвертую шкатулку заполню я, в ту зимнюю ночь, когда небо расколется и рухнет на землю, погребая дома и улицы самоуверенной Москвы. . Что же увидел ты, Денис, когда заглянул в будущее? Почему ты так странно сказал, что лишь собрав четыре времени года, четыре времени суток, можно изменить судьбу и сохранить город?
Я мысленно потянулся, просматривая линии вероятностей, и вздрогнул, увидев ту самую снежную декабрьскую ночь, которую мне предстояло сохранить, завершив начатое уже ушедшими друзьями…

4.
Закрой глаза. Закрой глаза, моя любовь.
Не смотри, как нас бомбят,
Не смотри, как топчут в кровь города.
На твоих ладонях снег черной сажей января..
Никакой надежды нет
На линии огня.

Закрой глаза. Не смотри, как не станет меня.
Но нужно жить. Нужно жить! Ты должна
Забыть крик последний мой,
Ты должна забыть меня,
Ты должна уйти живой
С линии огня.

Закрой глаза. Закрой глаза, моя любовь.
Вот и все. Я не надеюсь, что мы встретимся вновь.
Я буду помнить каждый миг — каждый миг твоей любви,
Я прошу тебя — живи
За меня...

[St-Alker]

Аж заворожило. Замечательно! Так переданы все эмоции, красивые описания, и общая канва сквозит пронзительной грустью и фатализмом!

[Мемнон]

Хорошо! Первая работа, которая и отвечает требованиям и очень неплохо смотрится на фоне других прочитанных. Есть небольшие огрехи, но мое личное спасибо за подобранные фрагменты песен - знаю их все до единой и половину играю. Правда, весь текст в целом воспринимается тяжеловато, не знаю почему. Но идея - блестящая. Автор - закончи произведение, мы должны увидеть и зиму в твоем исполнении.
_________________
Осторожно! Вооружён обширным словарным запасом.

[вертолет]

Хорошие пейзажи. да и механизм консервации описан интересно. Правда, кое-где присутствуют злоупотребления слишком длинными предложениями и тавтологии. Автор, усилительные конструкции - это хорошо, но такое

[Фея Твоих Снов]

Сокольники..)
понравилось очень)

[Иллериэн]

Коллеги, спасибо за добрые слова, хотя, как мне кажется, работа получилась не шибко удачной - сейчас вижу много огрехов. Винюсь и каюсь за сложный язык - не хватило времени почистить, приходилось писать "на коленке", ибо катастрофически не хватало времени на "внештатное" творчество все эти недели. Тем приятней и неожиданней призовое место - чесгря, когда почитал работы, подумал, что попал как кур в ощип.
Спасибо за то, что прочли)
_________________
У черного входа на улице
Судачат о жизни и бабах
Убитый Тибальдом Меркуцио
С убитым Ромео Тибальдом