Lodos
Магистр Пера.
Зарегистрирован: 18.09.2006
Сообщения: 1490
Откуда: Нижний НовгородЗамечания: 19
|
 Добавлено: Вт Янв 31, 2012 10:44 am Заголовок сообщения: Страх (Иллериэн) |
 |
|
Ветер щедро сыпанул мне за шиворот снега, и злорадно захохотал, наперегонки с поземкой заворачивая за угол дома. Я вздрогнул и поднял капюшон, пытаясь спастись от стылых московских сумерек: серое на черном, черное на белом – бетон и асфальт, оттененный тонким слоем грязного снега. Повернул за угол, и ветер, терпеливо дожидавшийся в засаде, снова набросился на меня, плюясь в лицо снегом, запуская ледяные пальцы под куртку, заставляя вжимать голову в плечи и ежиться, пытаясь сохранить жалкие остатки тепла…
Нет, все это чушь – себя-то не обманешь. Холод и ветер тут не при чем. Вовсе не они заставляли меня чувствовать себя неуютно на пустеющих улицах и вызывали мурашки на коже. Страх. Именно страх скручивал мои внутренности в тугой узел, высасывая тепло вместе с мужеством, сковывал движения, заставлял спотыкаться на ровном месте… И раз за разом без проблем справляясь с моим желанием обернуться и взглянуть в лицо тому, кто крадется сзади, и навсегда разрубить этот гордиев узел. Страх не давал этого сделать, гоня меня, как слепни гонят обезумевшую лошадь - только вперед, не оставляя время на то, чтобы остановиться и набраться мужества лицом к лицу встретить преследователя. Моего врага.
***
Белый снег, серый лед
На растрескавшейся земле,
Одеялом лоскутным на ней…
Я даже не сразу понял, что голос Цоя звучит не у меня в голове, вызванный из подсознания соответствием пейзажа и знакомых с отрочества строк, а играет мобильный. Опомнившись, я вытащил телефон из кармана и, даже не глянув, кто это, принял вызов – любой голос, пусть даже шефа, сейчас казался как никогда желанным, отгоняющим страх:
-На связи.
-С тобой все хорошо? За весь день так и не позвонил, - ох, девушки, девушки… Как же вы ухитряетесь иногда быть не вовремя.
-Да, все в порядке, милая. Извини, на работе замотался – сама знаешь, предпраздничные дни, столько всего, только и успеваешь, что по городу носиться и заметки строчить.
-Да читаю я твои статьи, считай, ни одной не пропускаю! Ничего ценного в них нет, такую любой студент за пять минут напишет! – эх, и как же объяснить, что она читает не мои статьи, а словесную шелуху, которая печатается, лишь бы занять место. А настоящая моя работа видна только Иным, что могут взглянуть на газету Ночного Дозора сквозь Сумрак. Ведь не поймет же, да и запрещено нам рассказывать… - Молчишь? Ты вообще последнее время какой-то не такой, мне кажется, что ты меня избегаешь…
-Да не придумывай ты чепухи, что за глупости? Я же говорю – работы много, устаю как собака, сил никаких нет, - но даже мне была очевидна фальшь и сухость моего голоса.
-Ладно. Тогда прости, что так утомляю, не хотела навязываться. Как станет на работе полегче – наберешь. Коли желание не пропадет, - в трубке раздались короткие гудки.
Но не мог я ей рассказать то, что меня тревожит, что убивает надежней рака! Мне было стыдно, я не мог показаться любимой девушке в таком паническом состоянии… Пусть даже она была одним из немногих людей, чья поддержка могла бы оказаться нужной мне.
Эфемерная защитная стена между мной и миром, тот самый эмоциональный щит, которым я отгородился на время разговора, исчезла. И я снова с головой окунулся в морозное одиночество. И в ушах снова раздалось мерное скрип-скрип-скрип по снегу – неумолимая поступь моего врага. Борясь с паникой, спиной чувствуя тяжелый взгляд немигающих глаз, я поспешил по улице, не замечая прохожих, покрывшись от страха липким противным потом. А в голове призрачный голос лидера «Кино» выводил:
И две тысячи лет война,
Война без особых причин.
Война – дело молодых…
***
Яркая манящая вывеска бара привлекла внимание, суля защиту от холода и одиночества зимних улиц столицы. Да и прокуренный гул кафе, бокал подогретого портвейна и неспешное разглядывание входящих с робкой надеждой опознать преследователя тоже выглядело вполне разумным решением.
Бар оказался именно таким, каким и должен быть в меру дорогой московский бар – чад голосов, облака табачного дыма под потолком, приглушенный свет бра и уставший голос барда, устроившегося на возвышении в углу зала:
Снег замел пороги и дороги,
Снег ложится, и не надо слов.
А по телевизору – «Итоги»…
Впрочем, посетителям, похоже, на музыку было плевать – когда отзвучали аккорды, никто не захлопал. Я устроился поудобней, и, потягивая подогретый портвейн, развлекался, разглядывая через Сумрак сидящих, и пытаясь угадать, кто чем занимается, и что привело их в этот малоизвестный бар. Но даже теперь, когда раздавался звон входного колокольчика, я вздрагивал и жадно вглядывался в лица вваливающихся в бар продрогших посетителей. Но это все были обычные люди, с обычными жизненными радостями и горестями. Оттенки их аур переливались беззаботными яркими цветами, а багрянца ненависти не было.
Враг, похоже, ждал снаружи, и я злорадно представил его: угрюмо стоящего чуть в стороне от входа в бар, вперившего неподвижный взгляд темных глаз, в которых иногда вспыхивают красные огоньки, в дверь кафе… Замерзшего, но стоящего как изваяние – почему-то представить его замерзшим можно было, а вот притопывающим озябшими ногами или же шагающим по тротуару с целью согреться – нет… Я продолжал мысленно разглядывать преследователя – высокого роста, в длинном кожаном пальто, в кепке, которая не дает рассмотреть черты лица, и из-под козырька которой злобным огнем горят глаза…
***
-Привет, старик, вот уж кого не ожидал увидеть, так это тебя, - увесистый хлопок по плечу вырвал меня из мира грез, заставив вздрогнуть и отвлечься от глаз моего врага, которые манили, втягивали, завораживали и оторваться от которых было так тяжело. – А я все смотрю и пытаюсь понять, ты или не ты, вроде и ты, - но какой-то тихий, пришибленный, сам не свой. Вот только сейчас, когда ты уходить собрался, решился подойти.
Видение неохотно меня отпускало, я лишь сейчас с удивлением осознал, что стою, надев куртку, и поправляю шарф, а на столе - рядом с недопитым бокалом - уже лежат две сотенные купюры. А негромкая тягучая мелодия, звучавшая в ушах, наконец-то отошла на второй план, уступив место голосу барда:
Первый снег красив, но он несет смерть.
Голуби сидят на люках жизни -
В это время больше хочется тепла…
-Ау, старик, ты здоров? - лишь теперь я понял, кто вырвал меня из зыбкого наваждения – Валерка, коллега, работающий в нашей газете верстальщиком-иллюстратором, а по необходимости – и на-все-руки-мастером. Здоровенный, бесцеремонный и громогласный, как всегда. – Уходишь или все-таки посидишь с другом, остаграммишься? Или спешишь куда-то? Ну, если что-то важное, то, конечно беги, хотя я не знаю, что за дело могло бы меня в такую погоду погнать из теплого бара без ста грамм топлива внутри. Да полноте, здоров ли ты? – Пока Валера трещал, я успел прийти в себя и несколько опомниться.
-Н-не знаю… Что-то действительно не ахти как-то. Знаешь, давай-ка действительно посидим, поговорим… только ты ж не один, а мне как-то не охота в компании гудеть.
-Да какие проблемы? Сейчас все устроим! – Валера в два счета оказался около столика, за которым сидели два парня и девушка, что-то им сказал, подхватил со стола полную рюмку, и, чмокнув девушку в нос, менее чем через минуту вернулся ко мне. – Сделано. Извинился, сказал, что нужно срочно поработать для друга психотерапевтом с бутылкой. Они даже не обиделись, - вот это уж точно была правда. Бесцеремонность этого здоровяка зачастую шокировала, но обижаться на него было решительно невозможно. – Рассказывай, что у тебя стряслось.
Я колебался, не зная, с чего начать, и стоит ли начинать вообще. Звук от удара распахнувшейся двери отдался в моих ушах револьверным выстрелом. Я вздрогнул и инстинктивно пригнулся, стараясь спрятаться за столиком – а вошедшая громко смеющаяся компания проследовала к двум сдвинутым столам в глубине кафе, и шумно начала наперебой диктовать заказы официанту.
- Да ты, брат, совсем плох. Выпей-ка, - Валера всунул мне в руку рюмку. Я механически выпил и закашлялся – будто раскаленный металл потек по пищеводу.
-Что это за гадость?! – голос ко мне вернулся не раньше, чем через полминуты.
-Настойка собственного изобретения и изготовления. Спирт, перцовка, мед, перец и еще кое-что. Самое оно для столь взбледнувших людей, как ты, - бессовестный коллега уже снова наполнил рюмки из объемной фляжки. – Повторим, а потом рассказывай. Вижу, неспроста тебя так трясет.
Я не ответил – по телу поползли уже знакомые мурашки страха, и вернулась предательская дрожь коленок от ощущения пристального недоброго взгляда холодных темных глаз. Враг был в кафе. Я в панике огляделся – но за прошедшее время в баре стало людно, посетители постоянно двигались, официанты суетились, и определить, кто же именно излучал почти физически ощутимую угрозу, было невозможно.
- Слушай, Валер, тут такое дело… В общем, я боюсь, что кто-то меня преследует… Настойчиво.
-А в чем проблема-то? Нырнул в Сумрак, огляделся, нашел и вуаля – там будет видно!
-Да черт его знает. Пробовал. И ходил в Сумраке, пока энергии хватало. И все то же самое! Ощущение слежки, как будто кто-то идет за мной, но то ли он глубже, то ли я совсем разучился осматриваться, хотя толком никогда и не умел, - сам знаешь, слабеньких вольнонаемных магов в Дозоре не сильно учат. А мне раньше и не нужно было… И эта навязчивая мелодия, которая то есть, то нет…
-Так, - Валерка стал непривычно серьезен и уставился на меня. – Это уже не шутки. То есть ты хочешь сказать, что за тобой следит вампир? Оперативникам сообщал? Это по их части.
-Не ходил я к ним, - тоскливо отозвался я. – Сам понимаешь, дел у них выше головы сейчас – с этими календарем майя и Нибиру всякие психи окончательно крышей поехали. В день по дюжине вызовов, ребята спят урывками, а тут я и что скажу? Что боюсь?
-Ну, что за тобой следят… Иные, - в голосе коллеги впервые прорезались нотки неуверенности. – Что угрожают…
-Да не угрожает мне никто! Понимаешь, это интуитивное ощущение, ощущение, а не знание! Я же ничего доказать не могу! Оперативники мне и скажут: «Дорогой, тогда посиди-ка ты дома, как аврал закончится, мы займемся твоим вопросом». Похлопают по плечу, покрутят пальцем у виска и посоветуют быть осторожным, - я в очередной раз опустошил рюмочку, наполненную заботливым Валерой. Теперь адова жидкость пошла на редкость спокойно.
-И то верно, - он покрутил в руках фляжку, хлебнул прямо из горлышка. – Тогда пробуем разобраться с ним самостоятельно. Описать-то ты его можешь?
-Как тебе сказать… Я его толком-то и не видел, но почти уверен, что знаю, как он выглядит: выше среднего роста, крепкого телосложения, но не качок, высокий лоб, темные глаза с искорками красного огня в них, крепкий подбородок, небольшие усики, - по мере того, как я описывал врага, его образ все ярче проявлялся перед моими глазами. - Хм… одет в длинное кожаное пальто с меховым воротником, кепку с козырьком, которая отчасти закрывает лицо, дорогие кожаные штаны и сапоги. Ходит размашисто, но при необходимости может красться. Постоянно саркастичная улыбка, иногда губы кривятся в злобной ухмылке, а руки периодически делают странные неприятные движения – не то что-то вкручивают и выкручивают, не то отрывают или отрезают, - я уже отчетливо видел преследователя, его лицо наплывало на меня, и мой взгляд приковывали тонкие губы, сложившиеся в ухмылку, открывшие пожелтевшие от никотина зубы… Тягучая мелодия вступила в противоборство со струнами гитары и голосом певца и начала побеждать, зачаровывать, и теперь строки Цоя стали лишь фоном для манящей в ночь музыки:
В тамбуре холодно, и в то же время как-то тепло,
В тамбуре накурено, и в то же время как-то свежо.
Почему я молчу, почему не кричу? Молчу…
-Но-но-но! Выпей-ка, срочно, - Валера снова вернул меня в действительность, грубовато встряхнув за плечо, и всунул в руку заметно полегчавшую фляжку. – Куда это ты намылился?
-Валерка… снова мелодия, - я никак не мог отдышаться, вцепившись в фляжку, как утопающий в соломинку. – Валера, ты понимаешь, что он пытается меня ПОЗВАТЬ? Что это – ЗОВ?! – голос сорвался, я едва сдерживался, чтобы не вцепиться в руку коллеги и позорно не заорать со страха.
-Выпей, и приди в себя. Я сейчас свяжусь с оперативниками – шутки кончились. Охота на Иного, да еще и из числа сотрудников Дозора… Ох, кому-то светит развоплощение! – Валера уже терзал клавиатуру телефона, набирая знакомый номер.
-Стой, - холодно и уверенно произнес мой голос. – Нет. Ты сам сказал – разберемся с ним самостоятельно. Он не сильный – коли я могу ему противостоять, вдвоем мы с ним справимся. Тем более, если он зарегистрированный. Ребят дергать не будем.
-Да уж, из нас с тобой боевики те еще… Но звать профи действительно рановато – коли ты против него держишься, он четвертого уровня, не выше. Сами справимся, - Валера спрятал телефон, - Пить будешь? – я отрицательно покачал головой, хотя выпить мне хотелось больше всего в жизни. Как со стороны я наблюдал, как моя недрогнувшая рука передает фляжку Валере, он делает солидный глоток, прячет сосуд в задний карман джинсов. - Идем тогда, что ли?
Мои внутренности скрутило от ужаса, рубашку под свитером можно было выжимать. Я понимал, что безумное предложение пойти охотиться на моего преследователя выдал не я. Я-то отлично понимал, что два мага, сил которых едва-едва хватает на просмотр аур и недолгое пребывание на первом слое Сумрака не должны, не могут идти на зрелого вампира, что у них нет шансов. Но тот, который во мне сидит, хотел, чтобы мы вышли на улицу, повернули направо, прошли два квартала, зашли в темную неприглядную подворотню. Там все решится…
Механически одевшись и расплатившись, я вслед за Валерой вышел на снегопад. Хлопок двери оборвал гул голосов и очередную песнь, начатую усталым музыкантом:
За окном стеной метель,
Жизнь по горло занесло,
Сорвало финал с петель…
***
Валера, поправляя щегольскую меховую шапку, ждал меня, нетерпеливо притоптывая ногами. Не думаю, что ему было холодно – просто бурлившая в нем энергия требовала выхода, он ни минуты не мог постоять спокойно. Вот и теперь, подхватив меня под руку, он наклонился и, жарко обдавая перегаром, зашептал:
-Смотри, ты идешь впереди – он же нацелен на тебя, если я правильно помню, ему сейчас вообще все пофиг, кроме тебя. Я буду красться сзади, прикрывать. Ты только держись, не давай этому гаду тебя охомутать. А потом как жахнем – только горстку пепла от вампа оставим.
Это предложение как нельзя лучше отвечало планам того, кто сейчас шел рядом с ничего не подозревающим Валерой. Поэтому не-я утвердительно кивнул, высвободил руку и зашагал вперед, содрогаясь от ужаса и ощущения беспомощности. Что бы со мной сейчас не происходило, я никак не мог на это повлиять. И даже застучать зубами от страха не получалось – крепко сжатые челюсти не оставляли на это шансов. Я шел к той подворотне, где мне предстояло встретиться со своим врагом, а ветер, играя поземкой, напевал:
А за окном - зима, зима,
На небе сказочном - Луна.
Горит свеча, вокруг темно…
***
Темный провал безгубого рта подворотни чернел между домами. Обломавшимися зубами казались стоявшие у входа мусорные баки, а полоска непривычно белого для города, нетронутого снега – языком, вывалившимся из пасти. Я, не оглядываясь на остающиеся позади огни городских фонарей, пошел вглубь темноты, вздрагивая от внезапно ставшего оглушительным скрипа снега под ботинками – скриииип… скрииип… скрииип… В такт ударам сердца, отказывающегося работать от охватившегося меня ужаса.
Внезапно оцепенение спало, и я рухнул на колени, зашедшись удушливым кашлем, повалился на бок. Хотелось свернуться калачиком и заскулить, спрятаться, но краем глаза я уже видел высокую фигуру – темную на светлом фоне - бежавшую ко мне с дальнего конца подворотни. Взвыв, я поднялся на подгибающиеся ноги, развернулся и бросился прочь, но кто-то меня дернул за капюшон, бросив обратно на снег. Ничего не понимая, я замолотил кулаками по чему-то мягкому, податливому, а потом в панике швырнул в нападавшего фаербол, освободился от цепких рук, перекатился и вскочил, снова бросив огненный шар в неподвижно лежавшего нападающего. И застыл, поняв, что сражался с Валеркой – я перепутал и бросился бежать вглубь переулка, а друг, решив, что я околдован, пытался меня остановить. И теперь лежит, а его прожженная в нескольких местах куртка весьма наглядно показывает, что фаерболы творить я таки научился.
Страх прошел, осталась лишь злость на себя. И на того, кто так настойчиво меня преследовал и завел в ловушку. Выпрямившись, я взглянул в темноту подворотни. Там черным силуэтом на фоне серой стены выделялся мой враг. Сжав кулаки, я шагнул ему навстречу. Он повел плечами и двинулся мне навстречу. Я уже почти видел довольную улыбку и хищный блеск в глазах, и ничего на свете мне так не хотелось, как стереть с его лица это довольство, заставить его кричать и вопить, уничтожить. Жажда убивать затопила меня настолько, что я даже не подумал проверить печати, как-то прикрыться от него. Мне было восхитительно хорошо – гнев, раскрасивший мир в красно-черные цвета, горячей волной смыл остатки страха. И я впервые понял, что такое – «быть свободным».
Теперь уже и мой рот кривится в жестокой ухмылке, и я все ускоряю шаг, и дистанция между нами стремительно сокращается. Мы одновременно запалили в руках фаерболы – и почти синхронно кинули их друг в друга. Заклинания столкнулись, вспыхнули и разрослись, осветив узкий переулок невиданным никогда светом. Сквозь текущие из глаз слезы я едва вижу силуэт противника, и снова бью огнем – бесполезно, вспышка света опять резанула по глазам – он тоже успел бросить фаербол.
Вскрикнув от бессилия, я с рычанием бросаюсь к врагу, желая хоть на мгновение почувствовать его горло под руками, мечтая со всей силы свернуть ему челюсть на бок… Но когда я уже рядом, и вижу его искаженное яростью лицо – на редкость несимпатичная физиономия – и мой кулак уже летит к долгожданной цели, что-то бьет меня – и по руке, и по лицу, будто я со всего разбегу врезался в стену… Кажется, что мир раскалывается, боль захлестывает меня, что-то хрустнуло и треснуло. Мир кружится и меркнет, лишь чувствую, как теплая густая жидкость льется из разбитого лица и кулаков, и знаю, что вместе с ней вытекает моя жизнь. Из последних сил поворачиваюсь на бок и, удерживая гаснущее сознание, пытаюсь написать то самое главное, что открылось мне в миг, когда мир закружился…
***
Двое Дозорных успели в переулок по экстренному вызову лишь немногим позже полицейских. Несколькими заклинаниями они подчистили память служителям закона и укутали место происшествия аурой незначительности. Прохожие послушно поспешили по своим делам в серое утро январского дня, полицейские свернули натянутую полосатую ленту и, оглушая сиренами, умчались на следующее задание, которых в шумной и нервной Москве всегда с избытком…
-Черт знает что творится, - пытаясь разобраться в следах на снегу, пробормотал один из дозорных. – Чего это Пашка фаерболами Валеру закидал и отмутузил? Не, они ругались конечно, но не до такой же степени…
-Идиотски год начинается, - сплюнул второй. – И так низшие Темные с ума посходили, развоплощать их не успеваем. Так еще и свои начали друг друга убивать. Смотри-ка, а Паша написал что-то!
Иные склонились над трупом, усыпанным осколками разбитого зеркала, что раньше кто-то прислонил к глухой стене проулка. Кровью на снегу было написано «Враг – в тебе».
-Ничего не понимаю. Ладно, давай следаков вызывать, пусть разбираются, оперативники тут не нужны, - пожав плечами, сказал один из Иных. Второй согласно кивнул, и машинально в уме отметив время вызова – для рапорта – набрал номер Дозора. – Борис Игнатьич? Мы с Семеном тут не нужны, опоздали. Присылайте следователей. Что? Варшавское шоссе? Едем! Пошли, - спрятав телефон в карман, бросил он напарнику. – Похоже, снова очередной оборотень обезумел. Что ж за январь такой кровавый выдался-то! - И оперативники быстрым шагом направились к еще не успевшей остыть машине.
***
Выросли перья у тощей зимы.
Серая грязь от Луны до креста.
Затопила дома как кошмарные сны…
Последний раз редактировалось: Lodos (Пн Фев 06, 2012 8:47 am), всего редактировалось 1 раз |
|
Профиль
Войти и проверить личные сообщения
FAQ
Поиск
Группы 
Вход 
