Высшая мера

[Vektor_smile]

Высшая мера

Я быстро шел по обшарпанному коридору здания суда, заполненному людьми, уныло дожидающимися своей очереди перед дверями многочисленных кабинетов. Наконец перед одной из таких дверей я остановился, на мгновение замер, затем тихонько приоткрыл ее и скользнул внутрь.
Двое или трое сидящих в зале судебного заседания людей на секунду обернулись, но и только. Они увидели лишь вернувшегося на свой пост конвоира - персону, играющую в судебном процессе роль второго плана, на которую не обращаешь особого внимания. Я занял место у входа в зал и покосился в сторону судейской трибуны.
- Уважаемый суд! - Немолодая женщина в синей прокурорской форме, машинально перебиравшая лежащие перед ней бумаги, заканчивала свою речь. - Обвинение полагает, что в ходе судебного следствия вина Борисова Евгения Сергеевича в инкриминируемых ему преступлениях полностью доказана. Он убивал своих жертв со зверской жестокостью на протяжении последних двух лет. За это время подсудимый лишил жизни семнадцать человек. Только представьте, каким ужасным мучениям подверглись все эти несчастные! Фотографии и вещественные доказательства, которые были представлены на обозрение суда следствием, не оставляют сомнений – перед нами исчадие ада, сравнимое по степени своих злодеяний с самыми известными серийными убийцами в нашей истории.
Учитывая, что совершенные подсудимым преступления могут быть квалифицированы в соответствии с уголовным законодательством, как тяжкие преступления против жизни, обвинение просит назначить ему наказание в виде пожизненного лишения свободы!
В зале зашумели. Я бросил взгляд на подсудимого. Мужчина сидел на скамье, отгороженной от остальной части зала металлической решеткой. Голова его была опущена. Могло показаться, что он спит, если бы не пальцы прикованных наручниками к решетке рук, которые то сжимались в кулаки, то снова разжимались.
Председатель суда - седовласый пожилой мужчина в очках в золотой оправе -несколько раз постучал по трибуне молотком, призывая к порядку. По бокам от него неподвижно сидели еще двое судей в мантиях – мужчина помоложе и женщина. Ропот в зале постепенно стих. Председатель прокашлялся.
- Слово предоставляется стороне защиты!
Адвокат - худощавый молодой человек невыразительной наружности - поднялся со своего места.
- Уважаемый суд! Мой подзащитный еще на стадии предварительного следствия признал себя виновным в совершении преступлений, которые послужили основанием для возбуждения данного уголовного дела. До начала судебного процесса казалось, что если не все, то часть совершенных злодеяний он лишь приписывает себе из желания прославиться, стать известным. Однако в ходе процесса сторона обвинения достаточно убедительно доказала: все семнадцать убийств, являющихся предметом данных слушаний - дело его рук!
Медицинское освидетельствование моего подзащитного, в свою очередь, выявило, что хотя в его состоянии и имеются психические отклонения, однако они не могут служить основанием для признания невменяемым. Таким образом, совершая убийства, он был способен отдавать отчет в своих действиях.
Единственное, о чем я, как защитник, могу просить в этой ситуации – проявить суд снисхождение к этому человеку. Я уверен, что причины маниакальной тяги Борисова к убийствам следует искать в его детстве, которое прошло в атмосфере ненависти, насилия и, в лучшем случае, полного равнодушия со стороны окружающих.
Отец его погиб в автокатастрофе, когда ребенку было три года. Мать после смерти мужа очень быстро спилась и перестала уделять внимание воспитанию сына. Когда мальчик пошел в школу, в доме появился отчим. Дебошир и пьяница, он регулярно избивал сожительницу и ребенка. Пьянки, скандалы и драки в этой семье стали повседневностью.
Не удивительно, что, с трудом окончив девять классов, подросток ушел из дома. Ему каким-то чудом удалось поступить в строительный колледж, бывшее ПТУ. О времяпрепровождении Борисова в этот период жизни мало что известно. Чаще всего его видели слоняющимся по улицам без дела. Иногда по вечерам после учебы он подрабатывал в находящемся по соседству с училищем продуктовом магазине грузчиком. Где подросток ночевал, остается только догадываться.
Учителя и однокурсники, с которыми мне удалось побеседовать в ходе подготовки к процессу, отмечают дикий нрав и неконтролируемые приступы агрессии, характерные для поведения Борисова в то время. Очень скоро он стал изгоем – никто не хотел общаться со злобным замкнутым подростком.
С некоторого времени окружающие заметили, что он повсюду носит с собой отточенный, как бритва, нож. Однажды на глазах у учащихся он буквально на куски изрезал своим страшным оружием собаку, случайно облаявшую его на улице. По свидетельству очевидцев сразу после расправы Борисов пребывал в столь радостном возбужденном состоянии, в каком никто никогда не видел его за все время учебы в училище. С этого момента кончается история одинокого неустроенного подростка и начинается история убийцы, которую нет нужды рассказывать суду - она ему и так известна.
– Ваша Честь! – Адвокат, продолжая свою речь, повернулся к председателю. – Мой подзащитный совершил чудовищные злодеяния, за которые должен понести наказание. Но в том, что он стал чудовищем, виноват не он один. Почему не приняли в свое время участие в судьбе мальчика соседи?! Куда смотрела милиция, которая не могла не знать об обстановке в его семье?! Почему воспитанию подростка не уделили внимание преподаватели в школе и в училище?!
Он всегда был одиноким и никому не нужным. Именно поэтому вину за то, что он стал тем, кем стал, должны разделить общество и государство!
Пожизненное заключение – слишком суровый приговор, который лишает Борисова возможности, излечившись от маниакальной тяги, выйти на свободу и прожить остаток дней с пользой для общества. Защита просит суд проявить снисхождение и назначить моему подзащитному наказание в виде двадцати пяти лет лишения свободы.
Адвокат, ни на кого не глядя, сложил в стопку листы бумаги со своими пометками и сел на место.
Никто в зале даже не шелохнулся. Речь защитника прозвучала, как заученный текст, не вызвавший ни малейшего сочувствия у публики. Впрочем, он, кажется, и не старался это сочувствие вызвать.
Председатель суда, помедлив, негромко произнес.
- Судебные прения закончены. Подсудимый, вам предоставляется последнее слово!
Взгляды всех присутствующих в полной тишине обратились в сторону решетки. Мужчина, сидящий за ней, приподнял голову. У него было непропорциональное лицо землистого цвета, низкий лоб, коротко остриженные волосы. Черные воспаленные глаза его обратились на председателя суда, некрасивый узкогубый рот исказился в усмешке.
- Что вы хотите от меня услышать? – Он поднял глаза на судью. – Уж не надеетесь ли вы, что я начну раскаиваться? Блеять о снисхождении, как этот несчастный адвокатишка, которого государство назначило защищать меня? Глупцы!
Он вдруг вскочил на ноги, схватился за решетку руками и, приблизив к ней лицо вплотную, торжествующе, с превосходством оглядел зал.
- Я смаковал каждый прожитый день в течение последних двух лет, либо готовясь к новому убийству, либо перебирая в голове детали недавно совершённого. Ради этого удовольствия стоит провести остаток жизни в тюремной камере. Только вам этого не понять! Я убивал первого встречного, руководствуясь лишь собственным желанием, внутренним голосом. Старик, девчонка, школьник, младенец в коляске, оставленный на минуту без присмотра – мне было все равно, кто следующий. Мне не нужны были тела или деньги убитых. Ничто, кроме их жизней. Я убивал с легкостью, с которой кто-то там – на небесах или в аду – принимает решение о появлении на свет новой жизни. Я был Высшим существом, возымевшим истинную власть над людьми – власть, равную власти Бога. И сейчас им остаюсь: засадив в клетку, вы не можете у меня этого отнять.
Он повернулся к председателю суда и вперил в того черные, как уголь, горящие маниакальным светом глаза.
- Так неужели я должен всерьез принимать жалкое судилище, которое вы здесь устроили?! Мой суд состоится не здесь и не сейчас. Его время еще не пришло. Дождемся, пока Боги спустятся на землю! - Он рассмеялся диким безумным смехом и, продолжая что-то бормотать вполголоса, уселся на скамью.
Первые пять секунд стояла гробовая тишина, а потом зал взорвался возмущенными криками. Председатель суда, казалось, сломает молоток в попытке успокоить публику. Подсудимый никак не реагировал на происходящее. Он откинулся на спинку скамьи и неподвижным взглядом уставился в одну точку поверх голов находящихся в зале людей, выкрикивающих ему в лицо проклятья.
Наконец в зале стало относительно тихо. Председатель провозгласил, что суд удаляется для постановления приговора, и вместе с двумя другими судьями, которые так и не проронили ни слова, покинул помещение…
Они вернулись через три часа. Текст приговора зачитывал председатель суда. Описание обстоятельств дела с указанием способа совершения каждого убийства заняло у него почти час. Заканчивая оглашение приговора, председатель суда повысил голос.
- Именем Российской Федерации суд приговорил: Борисова Евгения Сергеевича признать виновным в совершении преступления, предусмотренного частью второй статьи сто пятой Уголовного кодекса Российской Федерации, а именно убийства, совершенного в отношении лиц, находящихся в заведомо беспомощном состоянии, с особой жестокостью, и назначить ему наказание в виде пожизненного лишения свободы с отбыванием наказания в колонии особого режима.
Учитывая тяжесть совершенных преступлений, признать Борисова Е.С. не заслуживающим снисхождения.
Назначить Борисову Е.С. принудительное лечение и наблюдение у психиатра по месту отбывания наказания.
Приговор может быть обжалован в суде кассационной инстанции в течение десяти суток с момента его провозглашения.
Закончив чтение, председатель суда поднял голову.
- Подсудимый, вам понятен приговор?
Мужчина за решеткой остался неподвижен.
- Прошу садиться! – Судья отложил текст решения и опустился на стул. Зал последовал его примеру.
- Хоть это и не принято, я хотел бы пояснить мотивы принятого решения.
Он снял очки, положил их перед собой на трибуну и, закрыв глаза, устало потер пальцами переносицу.
- Из вашего последнего слова, подсудимый, мы поняли, что вы ни капли не сожалеете об отнятых жизнях ни в чем не повинных людей, страданиях их близких. За несколько недель до суда вас направили на освидетельствование в психиатрическую лечебницу. К тому моменту содержание под стражей длилось уже несколько месяцев, и у вас была уйма времени подумать о раскаянии. Но вместо этого в больнице вы попытались бежать, подкупив конвой, которому посулили деньги, якобы накопленные за время своей преступной деятельности и скрытые от следствия.
Рассуждать о снисхождении в этой ситуации просто абсурдно!
В России в настоящее время действует мораторий на смертную казнь. Но для вас следовало бы сделать исключение. И, мне кажется, в этом зале нет ни одного человека, который думал бы иначе. Что ж, бывает и так - сегодняшний приговор оказался слишком мягким. Да поможет вам Бог! – Председатель поднялся со своего места. – Конвой, уведите подсудимого!
Наконец пришло мое время. Покинув свой пост у входа, я подошел к решетке, отомкнул ее и, выпустив Борисова, быстро вывел его из зала судебного заседания в пустынный в этот вечерний час коридор.
Едва дверь за нами захлопнулась, я начал действовать. Поведя рукой, создал телепортал и, едва он открылся, толкнул стоящего передо мной преступника так, что он, споткнувшись, головой вперед ухнул в разверзшуюся воронку искривленного пространства. Шагнув вслед за ним, я замкнул портал позади себя. Все произошло в считанные секунды, так что никто не успел появиться в коридоре и заметить наше исчезновение.
Я представил себе, какая заваруха начнется в суде через несколько минут, когда обнаружат пропажу. Найдут в кабинке туалета настоящего конвоира, связанного и с кляпом во рту. Допросят его, выяснят, что он почти ничего не знает: он сможет лишь рассказать, что вел подсудимого по коридору по окончании процесса, когда сзади его чем-то ударили по голове, и он потерял сознание. Достоверность показаниям конвоира придаст то, что на голове у него действительно обнаружится приличного размера гематома. Правда, несколько иного происхождения, чем ему самому представляется…
От успешной подмены конвоира в моем плане зависело чуть ли не всё. Тем отраднее было то, что провернуть ее удалось без малейших осложнений.
Сначала нужно было добиться, чтобы охранник во время заседания хотя бы на минуту, вопреки всем правилам, покинул свой пост в зале суда. Самым очевидным способом сделать это - было внушить ему непреодолимое желание срочно облегчить мочевой пузырь, что я достаточно незамысловато и проделал. Всего лишь и понадобилось под видом слоняющегося от нечего делать по коридору посетителя как бы случайно остановиться у входа в зал, где проходил процесс, немного приоткрыть дверь и послать конвоиру, стоящему в шаге от меня, необходимый мысленный импульс.
Когда же тот, спустя минуту, на ходу лихорадочно расстегивая штаны и никого вокруг не замечая, ворвался в туалет, находящийся на этом же этаже здания, я уже поджидал там. Оглушив его не очень сильным ударом, я затащил обмякшее тело конвоира в кабинку, связал его, и засунул в рот несчастному парню кляп. Затем сделал отпечаток ауры бесчувственного охранника, произвел необходимые манипуляции по замещению его истинной памяти ложной и, наложив на себя заклятие незначительности, уже через несколько секунд покидал туалет. От настоящего конвоира в эти мгновения меня не смогла бы отличить и его родная мать.
Все было выполнено безупречно, согласно плану, и я не сомневался, что те, кто будут допрашивать охранника, ничего путного не добьются и, в конце концов, вынуждены будут его отпустить. Решат, что преступнику удалось бежать с помощью неведомых сообщников. Начнут их усиленно искать. Да и пусть ищут: одним нераскрытым преступлением у милиции станет больше – только и всего.
Куда сильнее меня волновал вопрос – что предпримет, узнав о моих действиях, Инквизиция. Жестокие бессмысленные убийства, совершенные Борисовым, привели к тому, что негативные эмоции в последние месяцы буквально захлестнули улицы города. Баланс угрожающе накренился в сторону Тьмы. Устранив убийцу, я поспособствую восстановлению Баланса, но – недозволенным с точки зрения Инквизиции способом. Оставалось надеяться, что ее реакция на произошедшее не будет слишком суровой. В конце концов, даже Дневной Дозор должен признать, что мрази, подобной Борисову, не место среди людей.
Отступать было поздно. Я решил для себя всё еще в то мгновение, когда прочел в прессе первую публикацию о начавшемся судебном процессе по делу Беса (такое прозвище Борисову дали газетчики, по начальным буквам фамилии, имени и отчества). Пришла пора восстановить справедливость, раз ее не могла обеспечить система государственного правосудия. Убийца рассчитывал на высший суд – зачем же его разочаровывать!
Я огляделся. Портал оказался проложен безупречно - вокруг было заранее намеченное безлюдное кладбище. Сумерки сгущались над верхушками голых деревьев, черными силуэтами нависших над заснеженной землей. Стылый ветер гулял между их стволами, плитами надгробных камней и покосившимися оградами могил. Где-то недалеко одиноко ударил колокол - в темноте за деревьями находилась невидимая церковь.
Я пригляделся. Впереди на запорошенной снегом дорожке шевелилась неясная тень. Испуганно озиравшийся Бес пытался подняться на ноги, ему мешали наручники. Такой роскоши, как быстрая смерть, он, по моему мнению, не заслуживал.
Однако я успел сделать лишь шаг в его сторону. Внезапно сгущающуюся темноту прорезала вращающаяся вокруг своей оси яркая зигзагообразная черта, края которой в тот же миг стали расползаться в стороны, и уже через пару секунд из образовавшегося завихрения телепортала на дорожку кладбища ступил… председатель суда. Он был все в той же судейской мантии, только успел снять очки. Хотя в это мгновение он в них вряд ли нуждался.
Вместо седовласого, солидного старика, который еще десять минут назад держал речь в зале суда, сейчас среди могильных камней возвышался исполин с косматой шевелюрой, разметавшейся в стороны. Его светло-голубые глаза излучали такое яркое свечение, что, казалось, не имели зрачков. Судейская мантия за спиной слабо фосфоресцировала в темноте.
- Что же вы, молодой человек, следы телепортации за собой не подчищаете? – С явной ехидцей в голосе спросил он, мельком бросив взгляд в сторону съежившегося на земле Беса и повернувшись ко мне.
Я понуро молчал, не предпринимая никаких действий. Успев просканировать его ауру, - старик, видимо, специально не стал применять ментальную защиту, - я уже знал, что имею дело с матерым магом вне категорий, тягаться с которым мне было явно не по силам.
- Не ожидали увидеть представителя Инквизиции в зале обычного суда, признайтесь?
Мне только оставалось пожать плечами.
- А ведь, если подумать, в этом нет ничего удивительного. – Старик явно был расположен порассуждать. – Работа очень-очень похожая. И здесь, и там дело приходится иметь с отходами общества. И здесь, и там применять законы, как хорошие, так и не очень…
Он замолчал, ожидая моей реплики. Поняв, что ее не последует, сменил тему.
- А вы весьма прыткий молодой человек. Если бы я не обратил внимания на странную отлучку конвоира во время судебного заседания и не просканировал его после появления, то не понял бы, что произошла подмена. И не был бы начеку, когда вы столь изобретательного умыкнули подсудимого из здания суда.
- Что ж, честь и хвала вашей проницательности. - Наконец подал голос я. – И что вы теперь намерены делать?
- В первую очередь уберечь вас от ошибки, из-за которой, если бы не я, вам пришлось горько раскаиваться. Вы ведь собирались придать Беса какой-нибудь мучительной смерти, так? Наверное, захватили для этой цели какой-нибудь подходящий артефакт. Что там у вас с собой - терновый перстень, шкатулка Медузы?
Я поежился. Во внутреннем кармане куртки действительно лежал сверток с терновым перстнем. Судья, заметив мое замешательство, удовлетворенно кивнул головой.
- Вы, конечно, знали, что неминуемо предстанете перед трибуналом Инквизиции за свое самоуправство. Но это вас не остановило. Готовы были понести любое наказание, лишь бы восторжествовала справедливость в деле Беса, как вы ее понимаете. Слишком трудно было смириться с тем, что он будет продолжать существовать, пусть и за решеткой, после того, как отнял жизнь у семнадцати невинных детей и стариков…
- Так вы же сами в суде говорили, что, будь ваша воля, вынесли бы Бесу смертный приговор! – Не выдержав, возмущенно прервал его я. – Это ведь вы публично сожалели, что на смертную казнь наложен мораторий!
- Молодой человек, - старик остановил мою гневную тираду жестом, - я прекрасно помню свою речь. Но я лишь говорил людям то, что они хотели слышать. То, что успокоит их и позволит уйти из здания суда с чувством облегчения. На самом деле, все обстоит совсем иначе. Только об этом, к сожалению или к счастью, мало кто знает…
Я бросил недоуменный взгляд на Инквизитора.
- Что вы хотите этим сказать?
Он отвернулся от меня и в задумчивости сделал несколько шагов в сторону Беса. Тот испуганно вжался спиной в ограду кладбища.
- Знаете ли вы, дорогой мой друг, как воздействует на Баланс Сил смертный приговор, вынесенный серийному убийце?
- Думаю, значительно сдвигает Равновесие в пользу Света. – Без промедления ответил я. – Когда стираешь с лица земли грязь, мир неминуемо должен становиться чище.
- А вот и ошибаетесь! – Старик торжествующе смотрел на меня. – С точностью до наоборот.
- Но почему?! – Я был обескуражен. – Разве знание о том, что убийца понесет заслуженное наказание, не служит источником светлых эмоций для окружающих?!
Старик покачал головой.
- Смерть убийцы, как и любая смерть, не рождает светлых эмоций. Это распространенное заблуждение. И вы лишь очередная его жертва, боюсь, не последняя. В отношении же смертной казни серийных убийц статистиками Инквизиции подсчитано, что она по своему воздействию на Баланс Сил сопоставима с полным обращением к Тьме города с населением около пятидесяти тысяч человек.
Я безмолвно уставился на Инквизитора, пытаясь осознать услышанное.
- До конца феномен этого явления еще не изучен, ведутся исследования. Возможно, казнь серийного убийцы высвобождает из Сумрака пласты смертельного ужаса, который испытали его жертвы в последние мгновения своей жизни. Возможно, все объясняется как-то иначе. Мы, повторюсь, до конца в этом еще не разобрались. Непонятно, например, почему резкого выброса темной энергии из Сумрака не происходит в случае, когда убийцы умирают естественной смертью. Есть и другие вопросы, над которыми мы работаем. Но сколько эти разработки будут еще продолжаться, неизвестно. А воспрепятствовать резким перепадам Баланса Сил, как вы понимаете, Инквизиция была обязана незамедлительно. И мы это сделали. Можете сейчас догадаться, как? – Судья повернулся в мою сторону.
После полученных объяснений ответ был очевиден.
- Мораторий на смертную казнь введен в систему уголовных наказаний усилиями Инквизиции? – больше утвердительно, чем вопросительно произнес я
- Вы сразу показались мне смышленым молодым человеком. - Старик печально улыбнулся.
Внезапно за его спиной возникло быстрое движение; пришедший в себя Бес, воспользовавшись тем, что мы оставили его без внимания, решил предпринять попытку побега. Он высоко подпрыгнул и, несмотря на наручники, умудрился зацепиться за верхнюю часть кладбищенской ограды, подтянуться на руках и перебросить тело по ту сторону металлической решетки. Ловко приземлившись, он издал звериный, утробный рык и, не оглядываясь, бросился бежать по заснеженному полю в сторону леса. Расстояние между ним и темной стеной деревьев стремительно сокращалось.
Я не успел ничего предпринять. Судья же действовал молниеносно. Вытянув вперед руку, он прошептал короткое заклинание, и из кончиков его пальцев в сторону Беса устремились похожие на следы трассирующих пуль лучи энергетической сети, которые спустя секунду сковали беглеца по рукам и ногам. Он упал и забарахтался в снегу, постепенно превращаясь в кокон из мерцающих в темноте электрических нитей.
- Всегда обожал Паутину! – Старик довольно хохотнул. – Просто, но как эффектно. А главное - эффективно! И ведь неплохо еще получается, согласитесь! А ведь давненько уже не доводилось работать в полевых условиях. Теперь все больше в кабинетах штаны просиживаю.
Еще немного полюбовавшись на спелёнатого, словно младенец, Беса, он снова взглянул на меня.
- Ну, так что вы решили, молодой человек?
- В каком смысле?
- Что вы планируете делать дальше? Попытаетесь отбить у меня свой трофей? – Он ухмыльнулся, предлагая оценить шутку.
Мне было не до смеха.
- Если то, что вы сказали, правда, то в этом нет никакого смысла.
- Я рад, что вы это поняли! Ну что ж, тогда прощайте! Мне еще ломать голову, как возвращать Беса милиции, они уж, поди, его обыскались.
- Когда ожидать повестку на заседание трибунала Инквизиции? – я старался казаться безразличным, ожидая ответа на этот вопрос.
- Никакого трибунала пока не будет. В конце концов, вы не успели сделать ничего непоправимого. А то, что заблуждались – ну так на ошибках учатся. Но на заметку мы вас взяли, помните об этом. И больше не занимайтесь самодеятельностью. До добра она вас не доведет. Желаю здравствовать!
Старик слегка кивнул мне и двинулся в сторону лежащего на снегу Беса. Я некоторое время смотрел вслед удалявшейся фигуре судьи, а затем развернулся и зашагал в другую сторону. Из-за деревьев в вечерней тишине вновь послышался негромкий звон церковного колокола…

Автор: Backvocal ,мг3
_________________
Мир живет в простых словах (с) Lюк
Все важно в этом мире мелочей (с) Sunsay

[Кана Монтеро]

Хорошо описан судебный процесс, прям практику вспомнила
_________________
Джуниор Монтеро: Самый крутой артефакт в Дозорах - это мозг. Но он на бирже не продаётся.

Если я вас напрягаю или раздражаю, то Вы всегда можете забиться в угол и поплакать.

[Backvocal]

Что ж, значит, мой удел - документалистика!
_________________
Точка лазерного прицела на лбу - это тоже чья-то точка зрения!

[Кана Монтеро]

Зачем себя ограничивать!
_________________
Джуниор Монтеро: Самый крутой артефакт в Дозорах - это мозг. Но он на бирже не продаётся.

Если я вас напрягаю или раздражаю, то Вы всегда можете забиться в угол и поплакать.